— Я тебя достану, мелкая тварь! — вопил мужчина, лихорадочно оглядываясь по сторонам, видимо в поисках чего-нибудь, чем можно достать брауни.
— Ирмаа-а-а-а! — Увидев меня, поганец, показательно затрясся, а потом сиганул в объятия. Когда тебе на грудь падает десять килограммов испуганного меха, устоять на ногах очень сложно, я и не смогла. Выругалась и полетела на пол, больно ударившись задом о паркет.
— Он меня хочет уби-и-ить! — Как ни в чем ни бывало наябедничал брауни, совершенно не смущаясь того, что по его милости я упала, и сейчас десятикилограммовая туша буквально перекрывает мне дыхание. — Ты же знаешь, дом без брауни разрушается. Не отдавай ему мен-я-я-я!
— То есть портить мою одежду можно? — взревел мужчина. — А обижать тебя нельзя?
— Нужно, — отозвался брауни, почувствовав себя безопасности. — А то ходят тут всякие, полы мои пачкают…
— Я же тут не просто так, — начал Натаниэль. — Я же эту… — он кивком указал на меня. — Приехал обучать… хозяйку. А ты мне вещи портишь.
Брауни слез с меня, покосился, и оценив ситуацию, резко рванул по коридору, понимая, что для того чтобы кинуться за ним Натаниэлю придется перепрыгнуть через меня.
— А эта рыжая мне не хозяйка! — крикнул он напоследок, и, проворачивая лапами на паркете, сначала запрыгнул на подоконник, а потом выскочил в окно.
— Ну, и что мне теперь делать? — недовольно прошипел мужчина, потрясая своей веселенькой одеждой. Спрашивал он это почему — то у меня.
— Ходить так? — предложила я и все же поднялась с пола, потирая ушибленную часть тела. Помогать я повару не собиралась, и он это прекрасно понял.
Натаниэль выругался и, резко развернувшись, ушел в сторону отведенной ему комнаты. А я тихонько хихикнула и отправилась к себе. Кажется, я уже знала, какое зелье использую сегодня.
Пока готовилась к своему первому уроку кулинарии, напевала под нос веселую песенку и подхихикивала. Не могла забыть пеструю одежку нашего нового повара. Зная характерец брауни, можно предположить, что ходить Натаниэлю в апельсинах все время, пока он у нас работает. Пушистый хранитель вряд ли отстанет. Если только Натаниэль придумает, как задобрить духа. Но на моей памяти пока это удавалось сделать только маме. Ну, и иногда мне, но меня брауни, скорее, просто побаивался, так как я была не менее мстительна, нежели он. Мы могли воевать месяцами, и тогда дом превращался в поле битвы, и плохо бывало всем.
Поэтому обычно не доводили конфликты до такой степени, поддерживая военный нейтралитет. А с гостями и наемными работниками брауни вообще не церемонился. Они временно находились в доме и воспринимались им как досадное недоразумение — чем быстрее исчезнут, тем лучше.
Наряд выбирала тщательно. Очень хотелось сойти за примерную ученицу. Забрала волосы и заплела их в косу, чтобы не лезли в лицо. Выбрала милое черное платьишко с коротким рукавом и воланами и даже надела белый передник. На самом деле им было удобно маскировать то, что в карманах платья спрятаны пузыречки с зельями, но в целом смотрелась я в нем примерно ученицей. Ну, или официанткой из непонятной забегаловке.
Я даже не опоздала на кухню. Но за всей суетой утра опять прогуляла обед, поэтому встретила в коридоре грозную маму. Пискнула и попыталась улизнуть, но зычное:
— Ирма, стой! — настигло меня на середине пути. Меня словно потянули назад за ниточки, как марионетку. Сопротивляться этому притяжению было невозможно, и я послушно поехала назад, скользя гладкой подошвой домашних туфель по паркету.
— Я опаздываю на урок по кулинарии, или как это мероприятие называется, — предприняла я попытку отвязаться от неприятного разговора.
— А пообедать?
— У меня еще овсянка с завтрака не провалилась как следует! — фыркнула я.
— А все потому, что нечего всякую гадость есть, — скривилась мама.
— Зато полезно! — парировала я.
— Еще бы и вкусно было!
— Ну, так я пойду? Или мне можно прогулять эти ваши нелепые занятия? — использовала я последний козырь.
— Прогулять нельзя, — отрезала мама, еще не понимая, что попала в мою ловушку.
— Ну, уж тогда, прости, без обеда. И то, и то не успею.
Что возразить мама не нашла, удерживающие меня нити ослабли, и я унеслась в сторону кухни.
Натаниэль меня уже ждал. И был он, надо сказать, не в духе. В изрядном таком не в духе. Оно и понятно — зеленая в апельсиновую дольку рубашка, зеленые в апельсиновую дольку штаны, трусы полагаю такие же. Прямо не мужчина, а один сплошной праздник. Из общего веселенького ансамбля выбивался только белоснежный фартук и колпак. Надо сказать, от этого вид повара был еще более комичным.