Я нахмурилась.
– Почему это он был против?
– Быть врачом не престижно, видите ли, – фыркнул молодой лис. – А то, что Алиска с детства медициной бредила, это он из виду совершенно упустил. Но ничего. Лиска сильная. И умная. Намного умнее меня. И запоминает очень быстро… мы со всем справимся, да, сестричка?
Он вдруг хитро ей подмигнул, и девочка снова улыбнулась краешком рта.
– А отцу потом скажем, что он сам дурак. Я знаю, у тебя получится. И если Ольга Николаевна не против…
– Нет, конечно, – твердо сказала я, подходя ближе и заглядывая в лицо девочке. – Ты поправишься, солнышко. Обещаю. И экзамены свои сдашь на отлично. Какой у тебя курс?
– Второй, она на год раньше закончила школу, – ответил за сестру Андрей. А потом кивнул на тянущиеся к руке сестры трубки. – Что вы ей капаете?
– Витамины, минералы, аминокислоты…
– У нее аллергия на сырой белок! – немедленно встрепенулся молодой лис.
– Мы знаем, – против воли улыбнулась я и только после этого окончательно успокоилась на его счет. – Ее данные есть в общей базе, так что всю необходимую информацию о здоровье Алисы мы уже получили. Выздоравливать она будет недели две. Кризис уже миновал, но шевелиться ей нельзя еще три дня.
Парень тут же расслабился и, потянувшись к рюкзаку, с наигранным энтузиазмом спросил:
– Ну что, Лиска, с чего начнем? Анатомия, микробиология или нормальная физиология? У тебя впереди две недели строгого постельного режима. И горе тебе, несчастная, если за это время ты не вызубришь все до от корки до корки!
По щеке девочки скатилась крохотная слезинка, но она все еще улыбалась. Той искренней, теплой и полной благодарности улыбкой, которую можно подарить лишь очень близкому человеку.
Оставив детей одних, я, раз уж пришла, пробежалась по палатам и проверила, как поживают остальные наши пациенты. Как руководителю отделения, мне положено было знать, как ведут своих подопечных лечащие врачи. Поэтому иногда на выходных я действительно сюда забегала. И, кстати, хорошо, что сегодня тоже пришла, потому что в одной из палат обнаружила, что наш повторно прооперированный волчонок снова втихомолку пожирает принесенное кем-то сырое мясо!
Ох и получил он у меня по ушам! Отчитала несдержанного волка так, что тот стал малиновым.
– Еще раз узнаю, что нарушаешь режим, и у тебя в лечении появятся клизмы по три раза в день! – предупредила я его.
– Масляные? – непроизвольно вздрогнул бестолковый оборотень.
– Сифонные! С битым стеклом!
Покрасневший до кончиков ушей волк испуганно втянул голову в плечи.
– А может, не надо, Ольга Николаевна?
– Надо, милый. Надо, – зловеще пообещала я, взглядом прожигая в дурном мальце огромную дыру. – Простых слов, по-видимому, ты не понимаешь!
– Только отцу не говорите, ладно? – обреченно пробормотал оборотень и окончательно сник.
Балбес. Тупица. Вот как эту гору мышц с интеллектом новорожденной устрицы еще назвать?! Сказано было: НЕ ЕСТЬ после операции! Сутки! Но нет, даже после того, как его повторно зашили, все равно рот на замке удержать не может!
– В следующий раз в клинику тебя не возьмем, – уже спокойно сообщила я, поняв, что ничего до этой орясины не доходит. Он даже сейчас, говоря со мной, жадно поглядывал в сторону шмата мяса на тарелке. – Лечись где угодно и у кого угодно. Но ко мне за помощью не обращайся.
– Я больше не буду! – неожиданно всполошился Альберт. – Честное-пречестное! Зверем клянусь!
Он вдруг подскочил, схватил со стола тарелку с недоеденным ужином и протянул мне.
– Вот. Возьмите.
– Нет уж, – так же неожиданно передумала я. – Пусть лежит здесь. У тебя перед носом. Если к завтрашнему дню он останется нетронутым, так и быть, прощу. А если не утерпишь в третий раз, слово даю: больше к твоим ранам не притронусь.
У завзятого драчуна и задиры на лице проступило выражение искреннего ужаса. Как и Сережка, этот волк был в нашей клинике частым гостем. Раз в месяц-то точно его или привозили после очередной драки, или же он сам приползал, оставляя за собой кровавые следы. То нос ему сломают, то суставы вывихнут, то подстрелят, то когтями порвут… О том, где и от кого этот волк с завидной регулярностью получает криминальные травмы, я никогда не спрашивала. У нас полиция есть, вот и пускай работает. Для меня Альберт был всего лишь пациентом. И как от любого другого пациента, от него требовалось не так уж много – просто выполнять наши рекомендации.
Раз он этого не делает, значит, ни здоровье, ни мои советы ему не нужны. А с таким отношением я его без зазрения совести вытолкаю на улицу, как только буду уверенной, что он не умрет. Наши услуги и наше время понадобятся другим нелюдям. Тем, кому не наплевать. Тем, кому это действительно нужно.