Ой, да ладно, я и не такие красноречивые взгляды выдерживала.
— Но-но, ты это, следи за своим речевым потоком, а то, неровен час, на плотину мести нарвёшься! — предупредила его о последствиях.
Верно расценив мой посыл, несчастный проникся, а точнее, трухнул.
— Извини, погорячился, — тут же в нём проснулся инстинкт самосохранения. — Ты чего хотела?
— Я? Да ничего! Шла, увидела тебя, дай, думаю, спрошу, который час, ну или узнаю про погоду, — начала ёрничать.
— Чё? — завис он.
— Не чёкай и не задавай глупых вопросов — не получишь глупых ответов! Разумеется, по делу подошла, — решила из тебя героя сделать!
Тот нервно сглотнул. Видимо, догадался, что героя ему присвоят посмертно.
— Я тебя умоляю, давай обойдёмся без героизма с моей стороны! Готов прожить с пятном труса на репутации! — попытался он спаси свою жизнь.
Ага, сейчас, так и я и отстала!
— Да ладно, так уж и готов? — деланно я ужаснулась.
— Да! — с гордо поднятой головой ответила моя жертва.
— Ты о детях подумал?
— Каких ещё детях? — растерялся бедолага.
— О твоих, разумеется, не о моих же.
— Кэтис, с тобой всё нормально? — Постучал пальцем по своей голове, смотря мне в глаза, наверное, надеясь увидеть в них нездоровый блеск. — У меня детей нет, если что, — развёл он руками.
— Будут! Не сейчас, конечно, но когда-нибудь обязательно. Неужели ты готов их опозорить? Каково им будет жить с пятном позора?! — Я состроила такое страдальческое лицо, что товарищ спёкся.
— Ладно, уговорила, провокаторша. Что нужно? — тяжело вздыхая, спросил он.
— Вот, это уже другой разговор! — потирая руки от удовольствия, перешла к сути дела: — Короче, так, меняем сценарий!
— Что?! — заранее испугался он.
В принципе, правильно сделал — роль у него хоть и героическая, но травмоопасная. Уверена — он огребёт по полной. А может, кончится всё и летальным исходом. Ну, это не страшно, главное — не мы.
— Кариимчик, да не трясись ты как осиновый лист на ветру, я же тебе, ей-богу, не враг! — посмотрела на свою жертву, словно любящая мать на сына, в надежде, что поведётся.
— Ясный перец, не враг, ты — ведьма, и этим всё сказано! — ишь ты, не повёлся.
Но изобразить обиженную и оскорблённую сам бог велел. Вот же, опять бог, хоть присказки новые придумывай! Тьфу-тьфу на божественных всех разом, так, на всякий случай, как говорится: не вспоминай лихо, пока тихо!
— Не думала, что ты не толерантен… — начала было я умничать.
— Чего? — не понял он значения слова.
— Эх, темнота, толерантность — это терпимость к иному мировоззрению, образу жизни, поведению и обычаям.
— Кэтис, попрошу не путать понятия, ведьма — это зло!
Перегнул-таки он палку, так как ведьмы — самые милые женщины во всех мирах, если, конечно, их не обижать. А вот если обидеть… то, конечно, да, держи фашист гранату. А что, каков посыл — таков ответ.
— Совсем, что ли, страх потерял?! Ты на кого, малёк, пивом дышишь, на мать божественной демократии?! — воспылала я гневом.
— Знаешь что, мать дермократии, — переиначил он слово на свой лад, вот же поганец!
Хотя этот вариант больше подходит к значению слова, так как у нас на Земле, если начинают где-нибудь демократию прививать, всё — писец стране: ни производства, ни рабочих мест, в итоге люди без работы в лучшем случае, а в худшем начинается гражданская война с делёжкой всего, что ранее не украли. Одним словом — хана всему и всем. Но он-то не в курсе всего этого, поэтому я прищурила глаза, изобразила вселенское зло и…
— Отомщу! — прошипела, как змея, в ответ.
— Не нужно, — тут же он дал задний ход, — я это, погорячился.
Присмотрелся ко мне — я ещё зла, и добавил:
— Давай потом поскандалим, а? — Уже умоляюще посмотрел на меня, и этот взгляд говорил о том, что на страсти-мордасти он не настроен. Да и у меня, к глубочайшему сожалению, на это благое дело времени не было.
— Ладно, потом так потом, — согласилась и тут же перешла к главному: — В общем, так, Кариим, теперь ты — пара Гертруды…
— Кэтис, что-то меня твоя замена напрягает… — начал он упираться, но, увидев мой предостерегающий взгляд, сдулся. — Ладно, пусть будет Гертруда, что дальше?