— Ну всё, а теперь пора спать. — Молча встаю, подхожу к ректору, дышу на него, да так, чтобы запах чеснока прочувствовал.
— Не поцелуешь перед сном, любимый? — призывно смотря на него, спросила.
— Может, сначала моё зелье с мятным эффектом? — скривив лицо от жуткого запаха, предложил он.
— Нет, нельзя, так что с поцелуем? — не отставала от него с «заманчивым» предложением.
— Знаешь, любимая, ты же говорила, что для обряда нужно воздержаться, думаю, на этот раз с тобой соглашусь, — решил откреститься ректор от поцелуя.
— А как же люблю, хочу и так далее? Точно в состоянии выдержать и приставать не будешь?
— Катерина, ради нашего счастья, я готов потерпеть. — даже руку к сердцу приложил, сволочь лицемерная.
Знала бы заранее, что приглянусь ему, так при поступлении иллюзию какой-нибудь страхолюдины бы накинула. Возможно, и проблем бы избежала.
— Ну, тогда пошли спать, а то завтра рано вставать.
— Солнышко, а почему рано? — удивился несчастный.
— А ты разве завтра никуда не уезжаешь?
— Уезжаю, но ты могла бы поспать дольше, я бы тебя не стал будить.
Что? До сих пор не можешь очухаться от моей неземной красоты?
— Нет, я вместе с тобой встану часиков в шесть, утром нужно дальше обряд проводить.
— Завершить? — от услышанного он чуть за сердце не схватился.
— Ты что! Какой там завершить! Его нужно две недели проводить.
А сама думаю: «Ё-моё, две недели в железных бигудях не выдержу, придётся бумажные делать!»
— Да? А без обряда никак нельзя обойтись? — А у самого вид такой потерянный.
— Что? Я тут на такие жертвы иду ради нашего счастья! Мне придётся мучиться, спать на антеннах, а они, между прочим, железные. Ты хоть представляешь, какие неудобства я терпеть буду? А ты, неблагодарный, потерпеть две недели не можешь! Нет, не любишь ты меня!
— Катерина, люблю я тебя, хочешь, поцелую? — И потянул ко мне свои грабли.
— Нет! Считай, что всё было! Ты что, мне обряд решил испортить? — Чувствую, что балаган пора сворачивать, а то мало ли что. Всё, спать, мне ещё сегодня связь с космосом нужно налаживать,— с серьёзным видом поставила в известность ректора о планах на ночь.
Мы легли спать. Бигуди, будь они неладны, мешали заснуть, и я вся извелась, и своей вознёй не давала уснуть ректору. А также при первом удобном случае пыталась дыхнуть, чтобы он прочувствовать всю прелесть моего чесночного перегара. А что? Не мне же одной мучиться, пусть и он пострадает немного. Тот горестно вздыхал, но, надо отдать ему должное, от меня не сбежал, стойкий, зараза, оказался. Невероятными усилиями я всё же уснула. Утром меня разбудил ректор.
— Катерина, уже шесть часов, вставать будешь или ещё поспишь?
— Какой поспишь, у меня голова раскалывается!
Разбитая от бессонной ночи и, соответственно, и злая из-за этого, поплелась в ванну снимать маскарадный костюм и избавляться от пыточного устройства под названием бигуди. Привела себя в порядок и только вышла из ванны, как попала в объятия «любимого».
— Любимая, сильно плохо, да? — с искренним сочувствием спросил он.
— Да, а что, не видно? — я всегда злая, когда не высплюсь хорошенько.
— Сейчас выпьешь зелье, и всё пройдет. — предложил выход он.
— Да? А в чём подвох? — тут же напряглась я. Ну не может он что-то сделать просто так, по доброте душевной, обязательно будет какая-нибудь подстава.
— Никакого подвоха нет, просто я забочусь о своей малышке. Ты же так намучилась сегодня ночью. — Как только услышала слово «малышка», сразу вспомнила спасителя. Всё-таки красив, зараза! Жаль только, что хам.
Ректор дал мне зелье, я выпила и засобиралась домой, времени в обрез, да и в любой момент может начаться расследование, а тут и до допроса недалеко. Козе понятно, кому выгодно это было, но даже если это произойдёт, не сознаюсь.
— Катерин, а как связь с космосом, наладила? — неожиданно спросил он.
— Конечно, видишь, сколько сил ушло на это, на какие только жертвы не пойдёшь ради любви. — Сейчас самое главное пустить пыль в глаза и линять быстрей домой.
— Вижу, любимая, может, ну этот обряд, а? Зачем тебе так мучиться? — выдвинул своё предложение несчастный.
— Нет, теперь его никак нельзя прекращать, это опасно. — пресекла попытку саботажа.
— Ну, раз нельзя, тогда и я потерплю. — обречённо вздохнул он.
На прощание мы немного поцеловались, и я рванула к порталу.
Как ни странно, но вся банда собралась не в семь, как договаривались, а полседьмого. Видать, народ сильно переживает, боится репрессий и пыток со стороны ректора.
— Ну, все готовы на экскурсию? Ведите себя так, как я рассказывала, и ещё, там нельзя никого бить и уж тем более ломать ноги, руки и так далее. Это у нас уголовно наказуемо. Всё поняли? — Те, как солдаты на плацу, одновременно сказали «да», и мы отправились ко мне домой.