«Голоден. Голоден. Червь голодён».
— Корнелия! Ты дрожишь! — Вилл схватила меня за руку. Она, и Тарани, и Корнелия — они все приехали в Ледихолд после школы, чтобы (как они думали) разделить со мной радостное волнение от съемок. Теперь девочки озабоченно смотрели на меня.
Я была готова расплакаться.
— Сама не знаю, что со мной происходит! — прошептала я и неуклюже схватила пластиковый стаканчик. Тепловатая апельсиновая газировка выплеснулась и потекла по моей ладони. Я поставила стакан обратно и принялась вытирать ладонь и запястье салфеткой. Руки при этом тряслись.
Тарани внимательно взглянула мне в глаза.
— Ты нервничаешь из-за съемок?
— Нет. То есть да. Но дело не в этом, — я засомневалась, а потом решила, что должна рассказать им все. — У меня были странные сны… даже не просто сны, а кошмары. — Я попыталась описать свои ощущения, но это оказалось нелегко, именно потому, что это были одни лишь ощущения, ничего конкретного. — В общем, теперь я стала видеть их и днем тоже… Может, у меня крыша поехала?
Ирма оценивающе посмотрела на меня.
— Может быть, — изрекла она задумчиво, — по-моему, это вполне вероятно.
— Ирма! — Вилл возмущенно пихнула ее локтем.
— Ой! Ты чего? Я ведь только подразнить ее хотела…
— Она не в том настроении, чтобы ее дразнили…
Но как ни странно, мне это помогло. Слова Ирмы каким-то образом придали мне бодрости и уверенности в себе. Если бы Ирма и в правду подумала, что у меня не все в порядке с головой, она никогда не сказала бы об этом вслух.
Корнелия, ты одна из самых нормальных девчонок, которых я знаю, — заявила Тарани.
Ну ладно, если я не свихнулась, то кто мне тогда растолкует, что происходит?!
Может, это что-то вроде знамения, — предложила Ирма. Только еще больше туману напустила.
— Мы ведь должны советоваться с Оракулом по поводу знамений, разве нет? — Вилл обвела нас всех взглядом.
— Ну, не знаю… — я пожала плечами. — Все так туманно… Я хочу сказать, не можем же мы тревожить Оракула из-за каждого плохого сна…
Но это ведь больше чем плохой сон!
— Ну, все равно…
Какое-то время мы сидели молча, обдумывая разные варианты.
— Хмм, Корнелия? — подала голос Хай Лин.
— Что?
— Отпусти тарелку. Кедровые орешки прорастают…
Я отдернула руку, словно тарелка была раскаленной. Это должно, наконец, прекратиться! — выкрикнула я, неизвестно к кому обращаясь.
Вдруг в центр столика шлепнулась пачка глянцевых фотографий.
— Мисс Хэйл, — ледяным тоном произнес Эй Си Джонс, — вы можете это объяснить?
Я взглянула на снимки. О чем это он? Это были фотографии, сделанные сегодня утром в зале поместья Ледихолд: на некоторых я была в длинном голубом платье вроде тех, в каких изображают принцесс; на других — в наряде Красной Шапочки, который не сняла до сих пор.
— А что, отличные снимки! — с энтузиазмом воскликнула Тарани.
Эй Си Джонс странно покосился на нее. Затем обошел вокруг стола и достал из кучи одну фотку, четкую, ясную, хорошо напечатанную.
— Отличные?! да они все испорчены! Посмотрите на это!
На портрете вокруг моего лица плясали маленькие зеленые искорки. Эй Си вытащил еще одну фотографию.
— И на это!
То же самое.
— И вот на это! И на это! Везде одно и то же!
Джонс был прав. Они были там, на каждом снимке, крохотные изумрудно-зеленые вспышки света. Они были в моих волосах, вокруг лица, обрамляли края моих нарядов.
— Мы проверили эти чёртовы пленки. Мы проверили линзы объективов. Мы проверили освещение и сами фотоаппараты. Мы все проверили.
И ничего не нашли. И ни с одной другой моделью нет подобных проблем. Ответ может быть только один: с фотографами и техникой все в порядке дело в вас!
Простите, но я правда не понимаю, почему…
— Целый день съемок пропал впустую, мисс Хейл, и все из-за вас. Вы представляете себе, сколько денег мы потеряли?
— Но я не…
— Не знаю, что там с вами происходит. И не уверен, что хотел бы это знать. Мы ошиблись, когда решили пригласить не профессиональную модель, а смазливую лупоглазую девчонку. Вы уволены, мисс Хейл.
Глава 4. Пятнышко
— Вы не можете меня уволить! Я сама ухожу. А что до вас, мистер Джонс, то я никогда в жизни не видела более самовлюбленного, наглого и глупого человека! Вам даже Волка изобразить слабо!
Я была горда свой маленькой речью. Я вложила в нее всю свою обиду, и каждое слово в ней было правдой. Если честно, у этой речи был только один недостаток.