Потом они прошли в музыкальную комнату, где пили дорогой херес под звуки неуверенного ноктюрна, который играла Шестая. Гостья совсем раскисла, а сестры, наоборот, приободрились. Сарима вздохнула. Единственное, что пока можно было определенно сказать о Эльфабе, — это что та старше ее. Возможно, пожив здесь немного, Эльфаба выйдет из апатии и согласится выслушать, насколько тяжела жизнь вдовствующей княгини. Как чудесно было бы пообщаться с ней вместо надоевших сестер.
2
Прошла неделя. Решив, что пора бы Эльфабе уже и пообвыкнуть, Сарима поручила Третьей:
— Передай, пожалуйста, тетушке гостье, что завтра я хотела бы поговорить с ней за чаем, часиков в одиннадцать, в Солнечной комнате.
Всю неделю Эльфаба не находила себе покоя. Днями она расхаживала по двору, стуча каблуками по камням; руки ее были вечно согнуты, пальцы сжимались и разжимались. Сариме приезд сверстницы явно пошел на пользу: теперь она чувствовала себя сильнее, чем прежде. Сестры осуждали ее гостеприимство, но горные тропы уже занесло снегом, и нельзя же было в такое время выставить гостью за порог. Собираясь в диванной, где они вязали ненавистные серые варежки в подарок какому-нибудь несчастному на Лурлиниаду, сестры только и делали, что перемывали косточки Эльфабе. Она больна, говорили старые девы, скучна, неполноценна (хуже нас, добавляли они про себя, теша самолюбие), проклята. А этот толстый увалень — сын он ей, родственник или просто слуга? За спиной Саримы сестры называли эту непонятную женщину, поселившуюся в каменном сарае, тетушкой ведьмой и вспоминали древние байки про Кембрийскую ведьму, которые особенно любили в Кельских горах.
Но еще любопытнее сестер был Манек, младший сын Саримы. Однажды утром, когда трое мальчиков писали с крепостной стены (а бедняжка Нор притворялась, что эта игра совершенно ее не интересует), Манек спросил:
— А что будет, если пописать на тетушку? Она закричит?
— И превратит тебя в жабу, — сказал Лир.
— Нет, я в смысле — ей будет больно? Такое впечатление, что она до смерти боится воды. Она хоть пьет ее?
— По-моему, нет, — предположил Лир, который никогда особо не присматривался. — А когда стирает, то трет одежду щетками. Нет, лучше не надо на нее писать.
— А зачем ей пчелы и мартышка? Они что, волшебные?
— Ага.
— И в чем их волшебство?
— Не знаю.
Мальчики отступили от края стены, и к ним подбежала Нор.
— А у меня волшебный прутик, — похвасталась она и показала коричневую веточку. — Из ведьминой метлы.
— Метла тоже волшебная? — спросил Манек у Лира. — А то! Пол вмиг подметает.
— Может, она и разговаривать умеет? Что она тебе говорит?
Ребята смотрели на Лира с таким любопытством, что тот покраснел от смущения.
— Это секрет.
— А если мы тебя сейчас со стены сбросим — все равно секрет?
— Как это сбросите? — оторопел Лир.
— А вот так. Или ты рассказываешь, или мы тебя сбрасываем, выбирай.
— Вы что, сдурели? Не надо меня сбрасывать!
— Если метла и правда волшебная, она прилетит и спасет тебя. И потом, ты такой толстый, что даже не ушибешься. Отскочишь и запрыгаешь, как мячик.
Иржи и Нор невольно захихикали, живо представив себе эту картину.
— Мы всего-то хотим знать, что тебе говорит метла, — с широкой улыбкой продолжал Манек. — Так что лучше скажи. А то ведь сбросим.
— Ты ведешь себя невежливо, он же гость, — важно сказала Нор. — Пойдемте лучше в кладовую к мышкам, будем с ними дружить.
— Пошли. Только сначала его спихнем.
— Не на-а-адо, — захныкала Нор. — Какие вы все-таки злюки. Может, метла и не волшебная вовсе, а. Лир?
Но Лир уже потерял охоту разговаривать.
Манек скинул ногой со стены камушек. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он упал.
Лир побледнел и вытянул руки по швам, как обвиняемый на трибунале.
— Она вам так просто это не спустит! Она вам покажет!
— Вряд ли, — сказал Манек и шагнул к нему. — Ей все равно. Она свою мартышку больше любит, чем тебя. Она даже не заметит, что ты разбился.
Лир всхлипнул. Хотя он только что вместе с остальными писал со стены, на его мешковатых штанах расплылось темное пятно.
— Глянь, Иржи, — окликнул Манек старшего брата. — Даже разговаривать с нами и то нормально не может. Сбросим — не много потеряем. Ну-ка признавайся. Что тебе наболтала метла?
— Она… — шепотом выдавил Лир. — Сказала… Что вы все умрете.