Эльфаба печально кивнула.
— Около года, — продолжала Вторая, — наша дорогая сестра отказывалась верить, что Фьеро убит. Мы бы не удивились письму с требованиями выкупа. Но время шло, к следующей Лурлиниаде от него по-прежнему не было никаких известий. Пришлось смириться с неизбежным. К тому же народ устал от неопределенности и требовал правителя. Предложили нового вожака, и до сих пор он хорошо справляется. Когда Иржи достигнет совершеннолетия, он может потребовать власть по праву наследника, если осмелится, но пока он смелостью не блещет. Манек — тот бы точно поборолся, но он второй по старшинству.
— А как, по мнению Саримы, погиб Фьеро? — спросила Эльфаба.
Теперь, когда самая тяжелая часть истории была рассказана, сестры оживились и заговорили наперебой. Оказалось, Сарима давно подозревала, что Фьеро крутит роман со старой университетской подругой Глиндой, гилликинской девушкой небывалой красоты.
— Прямо уж небывалой? — хмыкнула Эльфаба.
— Он нам все уши прожужжал о том, как она мила, очаровательна и необыкновенна…
— Разве Фьеро стал бы так ее расхваливать, тем более жене, будь Глинда его любовницей?
— Мужчины, — назидательно сказала Вторая, — хитры и жестоки, как все мы прекрасно знаем. Разве есть уловка лучше, чем открыто восхищаться красотой другой женщины. Сариме не в чем было его упрекнуть: Фьеро оставался образцовым мужем…
— Холодным, невнимательным и раздраженным, — вставила Третья.
— Совсем не похожим на героев романа, — добавила Четвертая.
— Если, конечно, читать романы, — сказала Пятая.
— Чего мы не делаем, — завершила Шестая и откусила кусок от марципановой груши.
— И Сарима полагает, что ее муж встречался с этой… этой…
— Обольстительницей, — подсказала Вторая. — Вы ведь ее знали, не правда ли? Вы ведь вместе учились в Шизе?
— Да, мы были знакомы, — сказала Эльфаба прежде, чем успела себя остановить. Ей было сложно уследить за всеми этими голосами с разных сторон. — Мы уже много лет не виделись.
— Так что Сариме все ясно как божий день. Глинда эта была и, насколько я знаю, остается замужем за богатым стариком, сэром Чафри. Он, видно, заподозрил что-то неладное, начал следить за ней и выяснил, что происходит. После чего нанял бандитов и приказал им прикончить ублюдка. В смысле, несчастного Фьеро. Разве не логично?
— Очень даже, — медленно проговорила Эльфаба. — Но есть ли какие-нибудь доказательства?
— Ровным счетом никаких, — сказала Четвертая. — Если бы они нашлись, семейная честь потребовала бы кровной мести, то есть убийства сэра Чафри, а на его жизнь, насколько нам известно, еще никто не посягал. Нет, это всего лишь догадка, но догадка, в которую твердо верит Сарима.
— И не хочет слышать никаких других, — сказала Шестая.
— Имеет право, — добавила Пятая.
— Безусловно, — подтвердила Третья.
— Как и на все остальное, — грустно заметила Вторая. — Сами посудите: если бы вашего мужа убили, разве не легче вам было бы думать, что он сам это заслужил? Хотя бы немножко?
— Нет, — сказала Эльфаба.
— Вот и мы так считаем, — согласилась Вторая, — но Сарима рассуждает иначе.
— Ну а вы? — спросила Эльфаба, опустив глаза и рассматривая узоры на ковре: кроваво-красные ромбы с колючими краями, диковинных зверей и листья аканта. — Вы-то что думаете?
— Мы-то? Вряд ли мы думаем одинаково, — сказала Вторая. — Разумно предположить, что Фьеро тайком от нас был вовлечен в какую-то опасную политическую игру в Изумрудном городе.
— Он уезжал туда на месяц, а остался на четыре, — поддакнула Четвертая.
— А что, он интересовался политикой? — спросила Эльфаба.
— Он был арджиканским князем, — напомнила Пятая. — У князей свои мотивы, нам непонятные. Само положение обязывало его иметь собственное мнение о множестве вещей, которые не должны были нас волновать.
— Поддерживал ли он Гудвина? — спросила Эльфаба.