— Да не расстраивайся ты так, уйдут они, куда денутся, — внушала няня, которой в ее годы все действительно казалось если не страшной катастрофой, то ничтожной мелочью.
— Сарима говорит, что прежде не видела людей Гудвина в Винкусе, этими краями раньше никто не интересовался. Если и забредал сюда какой-нибудь редкий географ, то надолго не задерживался. А теперь появился целый отряд. Думаешь, почему? Тебе не кажется, что Гудвин обращает свой жадный взор на здешние земли?
— Посмотри, какими измотанными возвращаются эти ребята из своих вылазок. Они простые исследователи: выяснят, что им надо, и уйдут. И потом, все постоянно твердят, что две трети года здешние места совершенно непроходимы. Так чего нам бояться? Кому мы нужны? Вечно ты паникуешь. В детстве цеплялась за квадлинов, будто они твои куклы! Сколько ныла — мол, мучают их, переселяют. Только мать расстраивала.
— Квадлинов действительно истребляли, — не терпящим возражений тоном сказала Эльфаба. — Мы там были и видели это собственными глазами. Ты тоже, между прочим.
— Я волнуюсь о близких, а не о целом мире, — проворчала няня, почесывая нос Килиджою. — Я забочусь о Лире. Ты же и этого не делаешь.
Решив, что дальнейшие препирательства со старухой бесполезны, Эльфаба снова погрузилась в «Гримуатику», желая найти какое-нибудь заклинаньице, чтобы закрыть ворота от солдат. Теперь она ругала себя за то, что не ходила хотя бы на уроки мисс Грейлин в Крейг-холле.
— А уж как твоя бедная матушка извелась из-за тебя, — продолжала няня. — Конечно, ты была такой странной, такой необычной. Сколько ей пришлось перенести! Ты мне теперь ее напоминаешь, только она была помягче. У нее были такие длинные волосы. Знаешь, как она расстроилась, что ты девочка, — она-то была уверена, что родится мальчик. Даже послала меня потом в Изумрудный город найти средство, чтобы… Или это было средство, чтобы следующий ребенок не был зеленым? Да, да, именно так.
— Зачем ей, чтобы я была мальчиком? — проворчала Эльфаба, оторвавшись от чтения. — Меня нехудо было бы спросить. Мне ведь и самой обидно, что я ее сразу так огорчила.
— Ты на нее не сердись, — сказала няня, спихнув клюкой туфли с опухших ног. — У нее были свои причины. Она ведь, знаешь, терпеть не могла жизни в Кольвенском замке, потому и решила выйти за Фрекса и удрать оттуда. Дед ясно давал понять, что метит ее в герцогини. У манчиков ведь как: титулы передаются по женской линии, а мужчины наследуют, только если нет сестер. После смерти старика замок переходил госпоже Партре, потом Мелене, а затем ее первой дочери. Потому она и надеялась, что родит только сыновей, и им не придется возвращаться в семейное гнездо.
— Не может быть! — изумилась Эльфаба. — Она всегда так тепло отзывалась о родительском замке.
— Ха, с возрастом начинаешь ценить, что потерял, — усмехнулась няня. — Но тогда, молодой девушкой, воспитанной в богатстве под гнетом ответственности, Мелена мечтала только о свободе. Бунтуя против судьбы, она рано пристрастилась к любовным играм и меняла ухажеров как перчатки. Фрекс был первым, кто полюбил ее не за титул и наследство, а просто так, — с ним она и сбежала. Она думала, что ее дочерям жизнь в замке тоже покажется адом, поэтому мечтала рожать только сыновей.
— Но это же глупо! Вместо дочери наследником замка стал бы старший сын. То есть, будь я мальчиком и не будь у меня сестер, я все равно попала бы в тот же переплет.
— Вовсе необязательно, — поправила ее старушка. — У твоей матери была старшая сестра, не совсем здоровая головой, так что ее растили в специальном доме вне замка. Если бы она родила дочку первой, то та унаследовала бы и титул, и состояние, и все заботы.
— Вот те на! Значит, у меня есть безумная тетушка? Может, безумство — вообще наша семейная черта? Где же она?
— Умерла бездетной от гриппа, когда ты была еще маленькой девочкой. Тем самым разбила надежды Мелены. Вот о чем думала твоя матушка во времена своей отчаянной молодости.
Эльфаба помнила мать плохо, смутными теплыми обрывками.
— А что ты там говорила про лекарство, которое будто бы принимала мама, чтобы Несса не родилась зеленой?
— Я привезла его из Изумрудного города от одной старой знахарки. Мерзкая такая карга. Я рассказала ей, что случилось: про твой странный цвет кожи и жуткие зубы — слава Лурлине, они у тебя потом сменились на более приличные, — и старуха ляпнула какое-то дурацкое пророчество про двух сестер, которые сыграют важную роль в судьбе страны Оз. Потом дала мне сильные таблетки. Я все спрашивала себя: не они ли причина Несенной болезни? Ни за что не пойду теперь по знахаркам. Научена, благодарю покорно.