«Похороны, — подумал Бок, пытаясь воскресить в памяти образ доброй и заботливой мисс Клютч. — А ведь были и похороны».
Время отступать — если оно когда-то было — уже прошло. Избранников провели через распахнутые дубовые двери по спускающемуся коридору мимо обитых красным и синим бархатом стен на звуки задорной плясовой. Приторно-сладкий запах курящихся листьев тимм приятно щекотал нос. Процессию возглавляла Якль; за ней, раздираемые любопытством и похотью, шли двадцать три избранника, а в хвосте шагал гном. Бок осмотрелся, впитывая впечатления, насколько позволял одурманенный мозг. Вот Тигр в высоких сапогах и коротком плаще вышагивал на задних лапах. Парочка богачей с молодыми дамами: все в черных масках — то ли для остроты ощущений, толи чтоб избежать возможного шантажа. Группа мужчин, с виду заезжих торговцев, две зубастые тетеньки, увешанные бижутерией. Молодоженами оказались двое марранов, глазевших по сторонам разинув рты. Бок надеялся, что хоть сам выглядит поприличнее. Из его друзей только Эврик и Шень-Шень сгорали от нетерпения и еще Фьеро, который, похоже, даже не понял, что их ждет. Остальным было не по себе.
Они вышли к сумеречной арене, вокруг которой поднимались шесть трибун. Потолка не было видно: он терялся в густой темноте. Тускло мерцали свечи, через щели в стене глухо звучала музыка, усиливая ощущение нереальности происходящего. Арену закрывали черные занавески, а трибуны были разделены деревянными решетками со вставленными в них зеркалами. Друзей разделили, рассадили по разным трибунам. Чем-то запахло — неужели ладаном? От этого запаха в Боке что-то треснуло, будто скорлупа, освобождая нежную, слабую и сокровенную душу.
Бок понимал все меньше и меньше, но это его уже не заботило. И чего только он боялся? Рядом с ним, даже слишком рядом, сидел мужчина в черной маске, Тигр, чье жаркое хищное дыхание грело Боку шею, и прелестная институтка (возможно, та самая молодая марранская жена). Что-то произошло с трибуной. То ли она наклонилась вперед, то ли это они тянулись к арене и пожирали глазами полузакрытое капище плотской страсти. Бок расстегнул воротник, потом ремень. Нарастающий голод душил его и распирал чресла. Музыка дудок и свистков замедлялась. Или это так обострились его ощущения и ускорилась работа сознания?
На сцену вышел гном, теперь уже в темном плаще. Оттуда он мог оглядывать всех; зрителям же соседние трибуны были невидны. Гном вызвал с одной трибуны женщину, с другой — юношу (неужели Тиббета?), а с той трибуны, где сидел Бок, — Тигра. Досадуя, что выбрали не его, Бок наблюдал, как гном подносил дымящуюся чашу к носу каждого избранника и помогал им раздеться. На сцене появились наручники, поднос с ароматическими маслами и ларец, содержимое которого скрывала темнота. Гном завязал участникам представления глаза. Тигр опустился на четыре лапы, тряс головой и тихо рычал, не то от нетерпения, не то от испуга. Почти бесчувственного Тиббета (это действительно был он) уложили на спину, подвели к нему Тигра и связали запястья и лодыжки на звериной спине так, что Тиббет повис у него под брюхом, как свиная туша на шесте.
Женщину усадили в глубокое кресло, формой похожее на огромную наклоненную чашу, и гном умастил благовониями ее срамные места. Потом он указал на Тиббета, который начал ерзать и постанывать под Тигром.
— Пусть икс — это Безымянный Бог, — провозгласил гном и ткнул пальцем Тиббету в ребра.
Он извлек из ларца плетку и хлестнул Тигра по боку. Тот дернулся вперед и уткнулся мордой между ног женщины.
— А игрек — Дракон времени, затаившийся в пещере, — продолжал гном и снова хлестнул Тигра.
Дальше он занялся женщиной. Смоченной в масле рукой он провел по ее груди, по набухшим соскам, привязал ее к креслу, но не слишком сильно, и дал в руки плетку, чтобы она могла подгонять Тигра.
— А зет пусть будет Кембрийской ведьмой. Посмотрим, появится ли она здесь.
Зрители неистовствовали, будто сами участвовали в действе. Острый плотский запах неведомого заставлял их рвать на себе пуговицы, кусать губы и тянуться ближе, ближе…
— Таковы переменные нашего уравнения, — заключил гном, и зал погрузился во мрак. — Начнем же истинное познание!
7
Магнаты из Шиза, с самого начала опасаясь растущего могущества Гудвина, решили не прокладывать железную дорогу в Изумрудный город, как намеревались когда-то. Поэтому путь от Шиза до столицы занимал не меньше трех дней — и то по хорошей погоде и для богатых, у которых хватало денег менять лошадей на каждой станции. Глинде с Эльфабой потребовалось больше недели — холодной, пасмурной недели под осенними ветрами, срывавшими сухие листья со стонущих деревьев.