Остальные известные ведьмакам водные механизмы были неразрывно связаны с поверхностью, а если и погружались — то только один раз и безвозвратно.
— Знаешь что, — сказал вдруг Ламберт, — надо к спасателям уцелевшим сходить да потрясти их как следует. Может, у них что-нибудь из оборудования пропадало? Или какой скафандр-автоном вдруг недавно с катушек гигнулся и ушел в загул на пару со сварочным аппаратом? Мало ли?
— Осталось только придумать — для какого рожна скафандру столько метанола понадобилось? — хмыкнул Геральт с некоторым сомнением.
— А зачем вообще может понадобиться метанол? — пожал плечами Ламберт.
Вопрос был явно риторический. Между словами «метанол» и «топливо» можно было смело ставить знак равенства. Единственное — метанол, он же древесный спирт, топливом был достаточно экзотическим и использовался как горючее довольно редко и опять же далеко не всеми механизмами, а лишь узкоспециализированными. Которые также встречались весьма и весьма нечасто.
Кроме того, метанол использовался в качестве присадки к обычному топливу, но об этом знали только сведущие живые — магистры с Выставки, техники да еще ведьмаки.
— Давай так, — предложил Геральт Ламберту. — Ты идешь и трясешь спасателей, а я тем временем загляну в правление и поинтересуюсь — не покушался ли на их метанол кто-нибудь еще. С пристрастием эдак поинтересуюсь. Потому что это дело все больше начинает напоминать мне какую-то межклановую аферу.
— Ну, ты это… не горячись только, — попросил Ламберт. — Не спорю, случай запутанный, но не зря же комбинатские первым делом официально вышли на Весемира?
— Не стану я горячиться, — пообещал Геральт спокойно. — Значит, ты согласен?
— Согласен! Давай вниз.
Ведьмаки без промедления спустились к подножию скруббера. С моря тянуло свежестью, и если бы не ощущались резкие запахи комбината, было бы просто чудесно.
— Ну что? Я — к спасателям, ты — в правление. — Ламберт поправил сумку на плече. — Где встречаемся?
— В номере. Как стемнеет.
— Годится. Удачи, Геральт.
— И тебе.
До правления было минут десять ходу. Комбинат продолжал жить размеренной жизнью большой технологической территории — где-то что-то отрывисто громыхало, утробно клокотали скрубберы и бассейны-отстойники, равномерно шумел трубопровод, лязгал вдали металл, а у работающих на погрузке кранов зычно перекликались крановщики и стропальщики. Со стороны и не скажешь, что в округе творится что-то неладное. Но все же в воздухе висела тревога — едкая и приторная, как распыленный в помещении перечный газ. Живые остро чувствуют эту тревогу и стараются по возможности убраться из зараженных страхом кварталов города. Но тут комбинат, куда с него денутся постоянные обитатели? Куда денется клан? Куда могут уйти вольные живые, многие из которых родились здесь же? Любой завод, фабрика, база, любая обнесенная забором территория — это уже не просто городские кварталы, где может беспрепятственно гулять всякий, кому вздумается. Это организованная и самодостаточная ячейка в составе мегаполиса, крупица многоэтажной техногенной россыпи на теле старушки-Земли.
Геральт не завидовал комбинатским. С одной стороны, потому, что они за долгую жизнь, кроме родимых цехов, ангаров да скрубберов, могут больше ничего и не повидать. С другой — потому что они сами никак не в состоянии повлиять на текущую ситуацию. Обычные горожане — клан, вольные, приезжие — обречены под ситуацию подстраиваться. А ведьмаки привыкли менять ее в нужную сторону. Горожанам это казалось свободой и служило еще одним поводом для неприязни к ведьмакам. И лишь ведьмаки понимали, насколько они сами, в сущности, несвободны. Несвободны от них, от обитателей города, который призваны защищать. Несвободны от долга и несвободны от слов и обещаний, которые вынуждены иногда давать.