И выполнять.
— Геральт?
Голос был удивленный и смутно знакомый.
Ведьмак замедлил шаг, потом и вовсе остановился.
В отнорке ведущей к правлению аллеи стоял живой. Он скрывался в тени, так что лицо трудно было рассмотреть, но Геральт сразу узнал его.
— Здравствуй, Геральт! Ты меня должен помнить по Виннице, тогда я звался Лёха Лимон!
Живой сделал несколько шагов и покинул отнорок, выйдя на аллею.
— Ты тогда заплатил за меня бандитам, Геральт… Я должен поблагодарить тебя.
Лимон и впрямь изменился. Тогда, в Виннице, это был жалкий и задерганный нюня. Геральта он называл на «вы» и впечатление производил неприятное, чтобы не сказать отталкивающее. Теперь перед Геральтом стоял вполне уверенный в себе и окружающем мире мужчина лет примерно тридцати, с внимательным и цепким взглядом и развернутыми плечами.
— Спасибо, Геральт, и не только за деньги. Ты помог мне измениться. Лёхи Лимона давно нет, есть Алексей Лиман, служащий Южного химкомбината и акционер нескольких дочерних предприятий. Правда, мой пай пока невелик, но клан со мной все равно считается.
Геральт молча взирал на Лимона-Лимана. Прежнего Лимона это затянувшееся молчание неминуемо заставило бы занервничать, засуетиться. Нынешний Лиман спокойно полез во внутренний карман делового костюма, вынул пухлый продолговатый конверт и протянул ведьмаку.
— Ты заплатил за меня Гансу двадцать три тысячи. Здесь двадцать пять. Возьми. И еще раз спасибо.
— Я не знаю никакого Ганса и никому ничего не платил, — сказал Геральт сухо. — Вы ошиблись, любезнейший.
Лимон выдержал долгий взгляд в упор. Он так и стоял с конвертом в протянутой руке.
— Я понимаю. Безжалостность и отстраненность — часть ведьмачьего имиджа. — Лиман опустил руку с конвертом, но прятать его не стал. — Честно говоря, я ожидал чего-то подобного. Давай будем выше всех этих нелепых условностей, Геральт. Я не люблю долги и с некоторых пор привык отдавать их при первой возможности. Возьми деньги, и я больше не стану тебе докучать. Если хочешь, даже здороваться впредь не буду.
— Вы ошиблись, — повторил Геральт спокойно. — Всего доброго.
Ведьмак повернулся и быстро пошел по аллее в сторону правления. Сначала ему показалось, что Лиман бросился следом, однако лишь показалось — тот остался на месте, только задумчиво глядел вслед удаляющемуся Геральту.
«Шахнуш тодд! — подумал Геральт. — В прошлый раз он обращался ко мне на „вы“, а я бросал ему пренебрежительное — да, да, пренебрежительное, чего уж там! — „ты“. Сегодня все наоборот. Он действительно изменился…»
Проснулся Геральт рано и в паршивом настроении. Виной тому, скорее всего, был вчерашний визит на директорский этаж, где ему вежливо, но не скрывая неприязни, объяснили: на комбинатский метанол покушались неоднократно, но до нынешнего случая безуспешно; все более ранние поползновения на склады клан пресекал своими силами. Нынешний случай стоял особняком, поскольку служба безопасности комбината не сумела отыскать ни самих воров, ни даже их следы.
Неприязнь верхушки клана Геральт вполне понимал: время идет, а ведьмаки без толку шляются по территории комбината да пристают ко всем с дурацкими расспросами вместо того чтобы лезть в воду и выяснять — что же так напугало вышколенные херсонские баржи. И никому не объяснишь, что под водой ведьмаки вчера просидели часов шесть кряду и пользы это принесло заметно меньше, чем некоторые расспросы.
Звонил и непосредственный заказчик, орк Шак Тарум. Интересовался результатами. «Разбираемся», — не вдаваясь в подробности, ответил ему Геральт.
Весемир, как ни странно, не звонил. Надеялся, видно, что ведьмаки позвонят ему сами, как только уяснят суть проблемы.
В общем, получалось так, что сегодня с утра пораньше ведьмакам предстояло снова лезть в воду и шастать около пролива, соединяющего лиман и море.
Геральт постучал в стену Ламберту и ушел умываться.
В меру сил взбодрившись, ведьмаки наскоро позавтракали и переправились через пролив, к маяку. Тут ждал небольшой сюрприз: оказывается, клан вызвал из порт-пункта Октябрьское здоровенный плавкран, который за ночь притащили на траверз пролива, и теперь этот исполинский механизм, сросшийся с огромным понтоном-платформой, мерно покачивался на волнах напротив входа в лиман, метрах в двухстах. На платформе, не будь там крана, без труда уместилось бы небольшое футбольное поле.