— У нас почти так же было, — сообщил очередной морячок. — Только нам не борт продырявили, а половину днища отняли. По корме. Чуть ниже ватерлинии. Ребята вовремя заметили и за борт попрыгали, а водолаз наш, Юра, к тому времени шлем уже снял, а башмаки с костюмом еще нет. А там грузила при поясе, почти центнер… Не выплыть ему было никак, бедолаге…
— А на плавкране чего?
Некоторое время живые у ближнего к выходу края стола нерешительно переглядывались, потом кто-то прогнусавил: «Давай ты, стропа…» Один из людей в видавшей виды спецовке неловко кашлянул в кулак и привстал.
— Это… Я, того, врать не стану. Никаких лучей не видел. Дернуло нас неслабо, когда стропы лопнули, — это да. Слышу — орет кто-то, вроде Степаныч, видно стропой шибануло наотлет. А потом гляжу — кран в воду падает и понтон из-под ног уходит. Ну и… того. В воду сиганул. Гляжу — наши вокруг плывут, а чуть дальше — морячки с буксира. Так до берега и догребли. Как на сушу выбрались, оказалось, Степаныча нет и Сани Бантика… И у морячков не все спаслись… Вот…
— Понятно, — вздохнул Геральт. — Кто-нибудь видел под водой что-нибудь необычное?
Повисло тягостное молчание. Геральт выжидательно шарил взглядом по толпе, но не мог никому заглянуть в глаза — работяги все как один смотрели в пол. Потом кто-то глухо произнес:
— Ты, ведьмак, ерунды-то не пори. Кто под воду угодил, тот там и остался. А кто плыл, тому некогда было по сторонам зыркать — выплыть бы.
— Я понимаю, — бесстрастно ответил Геральт. — Однако кто-то или что-то продырявило ваши кораблики и пустило ко дну плавкран. Это что-то шастало там, в толще воды. Кто-нибудь обязательно должен был заметить.
Один из работяг, совсем еще молодой орк, вытянул руку, будто школяр на уроке.
— Я видел, — ломающимся баском сообщил он. — Даже коснулся. Только в воду прыгнул, подо мной что-то проплыло, задело по ногам. Быстро так, шмыг — и нету. Вроде круглое…
— А размер? Большое? — уцепился за очевидца Геральт.
— Немаленькое… С тракторное колесо, даже больше.
— Ты в башмаках плыл или босиком? На ощупь оно какое? Гладкое, шершавое? Холодное, теплое?
— На понтоне я в шлепанцах был, но в воде они сразу слетели, так что босиком. Вроде эта хрень гладкая была, а вот теплая или холодная — не скажу. Пожалуй, как вода, ни теплее, ни холоднее.
— А потом оно не возвращалось? Больше не видел его?
— Не возвращалось. И слава жизни, что не возвращалось… не вернулось, то есть. А то — мало ли…
Геральт с Ламбертом снова переглянулись.
— Никто не хочет что-нибудь добавить? — поинтересовался Геральт. — Нет?
Никто не хотел.
— Похоже, больше мы из них не вытрясем, — тихо сказал Ламберт напарнику. — Идем отсюда.
— Угу, — промычал тот, вставая. И громко добавил: — Если кто-нибудь что-нибудь вспомнит — уж не поленитесь сбегать к нам, сообщить, ладно?
Ведьмаки ушли, не прощаясь и не оборачиваясь, хотя три десятка взглядов долго буравили им спины.
Минуты через три, когда свернули на аллею, ведущую к проходной, Ламберт словно бы с неохотой сказал:
— Знаешь, кого еще нужно потрясти?
— Кого?
— Комбинатских техников, — сообщил Ламберт невозмутимо.
Геральт встал, как будто на стену наткнулся.
— Тут есть техники? — выдохнул он, не скрывая удивления.
— Есть, как выяснилось. Двое.
— Шахнуш тодд, Лам! Да к ним нужно было идти в первую очередь!
— Не уверен. — Ламберт с сомнением покачал головой. — Если бы это были стоящие техники, руководство клана нас с ними давно свело бы. А еще вернее — вообще не стало бы обращаться в Арзамас.
В словах Ламберта имелся известный резон: громким словом «техник» нынче не стеснялся именовать себя любой пройдоха, наугад копающийся в железных потрохах разнообразной машинерии, которая перманентно вырастала на заводах Большого Киева. «Техники» эти в профессиональном смысле представляли собой примерно то же, что полуживая кляча на элитных бегах. Результаты их изысканий вполне предсказуемо стремились к нулю, а авторитет в среде, реально близкой к тайнам науки и техники, и вовсе располагался в области отрицательных значений.
— Если это плохие техники, много мы из них не вытрясем, — без особого энтузиазма произнес Геральт. — Но ты прав, наверное, сходить к ним стоит. Даже если это полные тупицы, они наверняка регулярно суют нос в такие места, куда нормальный комбинатский работяга либо поленится, либо поостережется.
— Вот и я о том же, — буркнул Ламберт. — Пошли, я знаю, где они обычно ошиваются.
— И где?
— В библиотеке. Шо-то роют.
Геральт усмехнулся и передразнил:
— Шо-то! Ты начал говорить как южак, дружище Лам!
Ламберт лениво отмахнулся:
— Да и пусть. Это заразно, оказывается.
— Думаешь, заразно? — Геральт задумался на несколько секунд и авторитетно изрек: — Скорее, это говорит о твоей высокой обучаемости. И приспособляемости к изменчивому окружению.
— Мне гордиться?
— Как хочешь.
— Тогда подожду. Вон, видишь дверцу? Это вход в библиотеку.
— А разве она не в главном корпусе?
— Как оказалось. Только не спрашивай почему.
— Может, ружья отнесем? Нехорошо как-то: с ружьями — и в библиотеку.
— Давай отнесем, — ухмыльнулся Ламберт. — Мне как раз в сортир надо. Да и время к обеду, может после обеда к техникам, а? Чего-то изголодался я после местного пойла.
— Не возражаю.
Комбинатская библиотека располагалась в длинном, похожем на барак, одноэтажном здании. С торца к нему прильнуло крылечко в семь ступеней и жестяной навесик над массивной металлической дверью. Левее двери на уныло-серой стене красовалась табличка, золотистые буквы на синем фоне: «Библиотека ЮПХК». Геральт зачем-то отметил, что на месте аббревиатуры ЮПХК раньше была другая. Ее не очень старательно замазали синим и нанесли поверх новую. Геральт даже догадывался, что здесь было написано раньше, — скорее всего, старое сокращение ОПЗ, ибо химкомбинат раньше именовался одесским припортовым заводом.
За дверью прятался небольшой квадратный тамбур; следующая дверь вела в коридор. Налево за ней располагался тупичок с вечно журчащим туалетом и подсобкой для всяких веников да швабр, прямо — вход в библиотеку. Тут дверь была распахнута настежь. В рассохшемся и кособоком проеме виднелся краешек высокого стеллажа.
Ведьмаки вошли в библиотеку, где отчетливо ощущалась нехватка света — окна в этом помещении если когда и мыли, то живых свидетелей этому уже явно не осталось. Разве только этим занимался эльф, но какой эльф в здравом уме станет мыть окна? На то есть живые попроще — орки, там, или половинчики. Люди, наконец. Кроме того, перед окнами висели сопоставимой свежести и чистоты шторы, когда-то, видимо, светло-коричневые, а сейчас трудноописуемого цвета, но в целом темные. В результате библиотека утопала в неприятном полумраке, который и темнотой не назовешь, но и рассмотреть в нем нормальному живому ничего толком нельзя.
Однако ведьмаки нормальными живыми заведомо не являлись. Поэтому техников заметили сразу.
Один сидел за письменным столом, почти полностью заваленным пыльными книгами, второй, взобравшись на стремянку, рылся на полке под самым потолком. Первый техник был человек, старый и дряхловатый; лет ему не меньше семидесяти. Второй, наоборот, выглядел юнцом — еще и усы не начали пробиваться, лет двенадцать-тринад-цать, вряд ли больше. Тоже человек.
— А-а! — проскрежетал не без злорадства старик. — Явились-таки! Не запылились!
— Здравствуйте, дедушка, — миролюбиво поздоровался Ламберт. Потом повернулся ко второму технику, пару секунд пристально его разглядывал, шмыгнул носом и загадочно усмехнулся: — И ты тоже здравствуй!
Геральт сразу понял, зачем напарник шмыгал носом.
— Что? — с ехидцей поинтересовался дед. — Ничего не вынюхали? Пришлось идти на поклон к старому Корнею?