— А чьи же тогда телеги да фуры? Неужели они торговый караван ограбили, а владельцев под нож пустили? Как бы нам с ними заодно не влипнуть в скверную историю… Эх, лучше было бы в лесу заночевать!
— Ну уж нет, — сказал бард. — Жрать охота. Да и надо бы мне размяться перед выступлением в городе…
— Будь по-твоему, — сказал ведьмак. — Но очень уж не хочется мне устраивать тут бойню… Хотя коли придётся…
Они вернулись в корчму. К этому времени для друзей освободили столик в углу и даже принесли еду и жбан пива.
— Лопай, не сомневайся, — сказал Геральт. — Не чую я в этой похлёбке ни яду, ни дурману. Даже толчёного стекла не насыпали…
Но у Лютика уже так трещало за ушами, что бедняга ничего не услышал.
…Потом расслабленный и благодушный поэт настроил лютню и затянул:
На большую вышел я дорогу,
Впереди тернистый путь лежит.
Не зови, прохожий, на подмогу:
Ни один дурак не прибежит…
Хозяин громко закашлял, и Лютик прервал пение.
— Не в обиду вам, сударь певец, будь сказано, — пробасил корчмарь, — а только песни такие нашему обществу слушать невместно. Я же сказал, что люди тут солидные, не отребье какое-нибудь. Им желательны напевы нежные: про природу родную, любовь девичью и дружбу мущинскую. Или про то, как у берёзки заветной мать сыночка ждёт. Но чтобы сыночек тот не в тюремном затворе маялся, а ратовал в бою за отчую землю… Иначе что же о нас люди добрые подумают!
— О, такого-то дерьма у меня навалом! — весело сказал бард и снова возложил умелые персты на вещие струны.
5
— Ну вот, а ты боялся!
Их не отравили за столом, не зарезали на ночлеге. Более того, в мошне у поэта даже кое-что зазвенело! И лошадей в конюшне почествовали и овсом, и ячменём!
— Никого я не боялся, — сказал ведьмак. — Просто не люблю убивать людей. Даже таких.
— Сходка у них тут, — сказал Лютик, седлая Пегаса. — Светиться не хотят, шуму не желают. И под меч твой никому неохота подставляться. Я же говорил, что всё обойдётся!
— И всё же странно, — сказал Геральт. — Зачем им порожние фуры. Не за солью же они ехать собрались! А вранью корчмаря веры нет. И ведь даже пива не пили…
— Да какое наше дело! — воскликнул поэт. — Получилось всё миром, ладом — чего тебе ещё! Теперь пусть хоть перережут друг дружку — я плакать не стану! Знаешь ведь, чем их сходки кончаются…
…Стражи у ворот получили положенную мзду (от её размера ведьмак и бард хором крякнули), пожелали удачи и даже назвали гостиницу, в которой собирались участники певческого состязания.
А гостиниц в Первограде было много. Уж никак не меньше, чем банков, ломбардов и ссудных касс. И здания были всё больше высокие — три этажа, а то и все пять.
Но не украшали эти однообразные строения ни искусная лепнина по карнизам и окнам, ни весёлые краски, ни яркие вывески. Даже дверные молотки сделаны были без всякой выдумки.
Площади-близнецы, подозрительно нешумные торговые ряды, унылые склады, амбары, бараки… Виселицы, эшафоты…
— Не пойму, зачем здешним жителям этот фестиваль трубадуров, — сказал Геральт, когда друзья миновали очередное серое архитектурное убожество. — Как шёлковая заплата на сермяге…
— Затем и нужен, чтобы выпендриться перед другими городами, — сказал Лютик. — Обидно им слышать про себя: торгаши да ростовщики, крапивное семя… На прекрасненькое потянуло! Учредили беспримерный призовой фонд! А нам, жрецам искусства, только того и надо! Тут уж не зевай! Вы хочете песен — их есть у меня! Жаль, что я малевать не умею — невеждам любая мазня за картину сойдёт!
— А для меня и вообще работы не найдётся, — вздохнул Геральт. — Нет такой поганой твари, чтобы деньги жрала…
— Вообще-то таких тварей много, — сказал бард. — Но все они не по твоей части…
Гостиница называлась «Первоградский Парнас» и была едва ли не самой большой в городе. Пришельцев зарегистрировали, выдали номерные бирки на лошадей и на оружие — его полагалось сдавать.
Геральт ещё усомнился насчёт своего меча — всё-таки уникальный клинок, можно ли такой чужим людям доверить…
— Помилуйте, сударь! — возмущённо воскликнул управляющий. — Да меня вздёрнут за пропавшую у постояльца пуговицу — не то что за меч! Здесь вам не Эсгарот и не Петлюрия! У привратной стражи отменная память на лица, ни один карманный воришка не проскользнёт в город, не говоря уже о рыбах покрупнее… Это Первоград, любезный! У нас строго!