Строго так строго.
Комната на двоих (Лютика поселили вообще бесплатно, как участника) не поражала роскошью, зато в ней можно было помыться в каменной лохани, и даже горячей вода была в одном из кранов!
— Первоград — это цивилизация, — сказал поэт. — А наше состязание — это культура. Различие наглядно…
Приведя себя в порядок, друзья спустились в холл. Там было пестро от толпящихся трубадуров. Звенели струны и бокалы, звучали смех и дружеские приветствия…
— Лицемеры, — с презрением сказал Лютик. — Глотки ведь готовы друг другу перегрызть, а туда же — коллега, дружище, ты безумно талантлив… И все они, заметь, мне завидуют! Ни одной чистой, искренней души!
Но завидовали здесь, как оказалось, совсем даже не Лютику.
— Вальдо, дружище! — воскликнул поэт, обнимая мрачного бородача в чёрной вязаной фуфайке. — Я всегда говорил, что ты безумно талантлив, коллега! Ты достоин первенства, искренне тебя уверяю, от всей души!
— Не достоин, — вздохнул бородач. — Есть на белом свете и получше меня мастер. Тебя, кстати, тоже, пусть ты и гений. Хрен ли там гений! Я пробрался на репетицию этого Помпея Смыка из Моветона. Он снимает целый особняк неподалёку. Может себе позволить, пёс паршивый! Так вот, то, что он делает, уродец кривой — непередаваемо! Сие выше человеческого понимания! Ты весь в его власти, во власти божественного дара этого сучонка… Простые и даже где-то корявые вирши мерзавца приобретают иное, высшее значение, мелодия гнусного проходимца может сперва показаться примитивной, но за ней чувствуется такая глубина, что…
Было видно, что слова похвалы Вальдо Марис из Цидариса произносит как бы через силу, с великим трудом.
— И при том ещё подлец пел вполсилы! Напевал, можно сказать. Что же будет на конкурсном выступлении этой жабы одноглазой! — закончил грустный бородач свой странный панегирик.
— Ars longa, vita brevis, — печально поддакнул Лютик.
Тут на Геральте повисла худенькая блондинка.
— Эсси! — восклинул ведьмак. — Вот уж кого я рад видеть!
— Я тоже, — сказала Эсси Давен. — О, и Лютик здесь! Бедный Лютик! Я-то привыкла к дискриминации со стороны тупого мужичья, но и тебе тут ничего не светит, пусть даже ты и безумно талантлив! Одноглазый красавчик из Моветона делает всех нас одной левой. Я готова… Я готова ради него решительно на всё! На любое безумство, дорогие коллеги!
— Ja krevedko! — в сердцах выругался Лютик. Но многие его поняли, завистника жалкого.
6
— Не пойдёшь ты в этот особняк, — сказал Геральт. — Нечего тебе делать на его репетиции. Он нарочно позволяет конкурентам подсмотреть его да подслушать. Чтобы у них руки заранее опустились и голоса подсели…
— Может, ты и прав, — вздохнул поэт. — Нечего заранее настраиваться на поражение. Залезу-ка я лучше в каменное корыто и помечтаю о грядущей победе…
— Заодно и помоешься. Вкушай плоды цивилизации большой ложкой, — сказал ведьмак. — А уж я схожу на разведку…
— Без меча? — с сомнением сказал Лютик.
Вместо ответа Геральт показал на пальцах знак Ша.
…Мнилось Лютику, что получил он, как и полагается, первую премию, а Одноглазый Орфей был взыскательной публикой жестоко освистан и бежал. Победителю вручили огромный, расшитый бисером кошель. Но не дремали коллеги-конкуренты, подступили к триумфатору, требуя разделить награду по-товарищески. Подступили с пустыми бутылками, с каминными щипцами да с табуретками, поскольку настоящее-то оружие сдали.
И друга-ведьмака рядом не оказалось: видно, увлекла его к себе в комнату коварная Эсси Давен…
И вот бежит Лютик по Первограду, прижимает к трепетной груди тяжеленный кошель, а за ним несётся толпа коварных завистников с криком «Взять всё и поделить!». Лютик мечется по переулкам, стучится в мощные двери банков, надеясь на спасение. Но не отпирают дверей трусливые первоградские толстосумы…
Наконец перед певцом откуда-то возникает канал. В грязной воде отражается луна. Лютик, не задумываясь, бросается вниз…
«Как же так? Почему я тону? Я ведь превосходный пловец!» — думает несчастный бард…
Сильная рука хватает Лютика за волосы…
— Захлебнёшься, идиот! Тебя даже на минуту нельзя одного оставить! — сказал ведьмак. — А коллеги потом обязательно скажут, что утопился перед самым состязанием, наконец-то осознав свою бездарность!
От жестоких этих слов Лютик мигом очухался, вылез из достижения цивилизации и закутался в простыню.
— Ну как? — спросил он. — Почуял чары? Готов к разоблачению подлеца Смыка?