Антонина Семеновна быстро огляделась, но путей к спасению не нашла: перед ней — перекрывшие проход незнакомцы, по бокам — кирпичные стены с металлическими гаражными воротами, за спиной — непреодолимый барьер. Отступать — некуда.
— Внученьки, у меня ничегосе ценного нет, не трогайте меня, старую! — видя безвыходность своего положения, жалобно запричитала она. — Ну что с бабки-то взять? Пенсия маленькая, крошечная, денег даже на лекарства едва хватает. Пожалуйста, отпустите меня восвояси, и я домой пойду.
Пока она говорила, преследователи едва заметно переглянулись. А как только замолчала, хищными коршунами бросились вперед, к Антонине Семеновне.
— Помогите! — успела взвизгнуть та, а спустя мгновение оказалась лежащей на спине на твердой поверхности — это бородач, слегка подсев, обхватил ее за ноги, приподнял над землей и повалил на бетон в лучших традициях смешанных единоборств.
— Захар, твою мать, держи ей руки! — гаркнул бородач на чуть отставшего товарища.
— Да держу, Макс! — штаниной зацепившись за бабкину тележку, ворчливо отозвался блондин.
— Не вижу!
Тот, кого назвали Захаром, наконец выпутался из непредвиденной ловушки и, быстро обойдя Антонину Семеновну, присел на корточки рядом с ее головой. Вцепившись в старческие запястья, прижал их к земле.
— Лю-юди-и! Убива!.. — попробовала закричать Антонина Семеновна, но сразу же получила тяжелую пощечину, от которой потемнело в глазах.
— Тихо, тварь! — нависнув над жертвой, рыкнул Макс. — А то язык вырежу!
В подтверждение серьезности своих намерений он вытащил из кармана выкидной нож и приставил короткое лезвие к губам Антонины Семеновны.
— Еще орать будешь?
Старуха выпучила испуганные глаза и беззвучно замотала головой.
— Так-то лучше, — удовлетворенно протянул Макс… и, навалившись, вдруг грубо схватил Антонину Семеновну за волосы. Бабка дернулась, но мужчина, упершись локтем в бетонную поверхность, держал крепко.
— Ты чавой-то задумал, милок? — боязливо просипела она. — Снасильничать меня хочешь? — Но ответа не дождалась.
Макс коротко размахнулся… и всадил острое лезвие под нижнюю челюсть старухи, между подбородком и шеей. Отпрянул.
Антонина Семеновна мучительно захрипела. Засучив ногами, выгнулась в спине. Из приоткрытого рта побежала струйка крови.
— Захар! Меняемся! Живо! — видя, что напарник с трудом удерживает вспученные венами старческие руки, велел бородач. И когда блондин с облегчением отпустил запястья Антонины Семеновны, сам прижал их к бетону.
А Захар, расстегнув верхние пуговицы, полез под свою рубашку. Резкое движение, и вот в его руках возник округлый амулет: обрамленная «солнечным» кольцом перевернутая буква «А» на фоне древесной коры — ведьмачий оберег Велеса.
— Силой всемогущего Волоса, — положив оберег на лоб бабки, с театральным надрывом провозгласил Захар, — повелеваю тебе, нечисть, принять истинный облик!
«Солнечная» часть амулета ярко вспыхнула, пронзая ночное небо столбом света, а буква «А» раскалилась, будто ее только-только вынули из горна. Запахло жженой плотью.
Антонина Семеновна вновь захрипела, только на сей раз это был хрип нечеловеческий, звериный. Кожа ее стала чернеть, бугриться, скукоживаться, словно объятый пламенем лист бумаги, а левый глаз, раздувшись, вылез из глазницы и смачно лопнул, как переспелая виноградинка под каблуком.
— Чтоб ты сдох, ведьмачье отродье! — бешено вращая оставшимся глазом, прогремела она. Голос ее, став рокочущим, загробным, эхом разнесся по кирпичным коридорам. Осознанно выплевывая проклятья, нечисть продлевала себе жизнь…
И хоть каждое новое слово давалось бабке все большим трудом, ее это не останавливало — Антонина Семеновна продолжала уже даже не говорить, а шипеть:
— Будь проклят ты… и дети твои… и весь род твой… до седьмого ко… коле… на-а-а…
На последнем слоге тело Антонины Семеновны рассыпалось в серый прах.
Макс встал. Отряхнул коленки от бабкиных останков.
— Оберег не забудь, — с некой то ли злостью, то ли досадой бросил он.
— Куда же я без него? — на мгновение опешил Захар. Подняв валяющуюся рядом веточку, он в поисках амулета брезгливо покопался в пепельной горке и, отделив от нее ведьмачий символ, довольно оскалился: — Отличная охота, коллега! Давненько у нас не было настоящей живой костомахи!
— Угу, живой, — буркнул в ответ «коллега». Сделав несколько шагов, вытянул перед собой руку — воздух возле ладони тихо загудел и пошел рябью. — Убери преграду.