*
Я коснулся правой рукой вытатуированного медальона на груди. Рисунок застыл заледеневшей кровоточащей коркой – значит, опасность усиливается с каждой секундой. Лиса! Свист воздуха, вольт и ножницы, промелькнувшие рядом с моим ухом. Обнаженная девушка стоит, покачиваясь на своих длинных, вызывающих зависть у подружек ногах, но в ее внешности нет ничего сексуального. Глаза запали, оставив только снежные белки, слюна обильно течет, капая на грудь и стекая на живот, только волосы горят все той же рыжей копной света. Свист ножниц, быстрый как мысль, словно на меня нападает тренированный боец, учившийся держать колюще-рубящие оружие с пеленок. Отскочил, книги радостно валятся с полок, когда плечо задевает стеллаж, одна из них успевает ударить меня по голове, краем глаза замечаю название “Герои умирают”. Не выбивая парикмахерский хлеб, длинным хлестким движением, касаюсь точки над левым ухом моей возлюбленной. Успеваю подставить руки, ноги Лисы подламываются, она безвольно обмякает, моторика на пол часа выключена, а сама девушка погружена в легкий сон. Опять кладу ее на кровать. Сакля немым укором стоит на пороге комнаты, тряся шишкой на морде, и не решаясь войти. Правильно – я в бешенстве. В первую очередь потому, что не догадался сразу позаботиться о Лисе. Пох конечно учел возможность, что не все люди окажутся в его власти, и принял превентивные меры. Хорошо, что он не может сразу контролировать все освободившиеся от души тела, это вопрос трех, в худшем случае двух часов, еще час, как минимум ему понадобиться, что бы закрыть доступ осиротившим душам к своим телам. Если прикинуть Атака на меня началась где-то в восемь утра, сейчас только пол девятого. Сколько осталось времени? Пол часа уже прошло, три на то, что бы полностью клонировать себя в тела жертв, итого два с половиной часа. Эх, японский бегун Хреновато, действительно не важно бежишь. Дальше события понеслись смазанными вагонами метро. Я крепко связываю Лису ремнями, сделать это оказалось не так легко, как в книжных романах, но я справился, пообещав вырвать все суставы из поганого тельца Поха, когда доберусь до него. Набираю комбинацию цифр на своем сотовом телефоне. Когда пальцем вжимаю последний символ – решетку, потолок над моей головой расходиться, открывая тайный схрон. На верху у меня еще одна комната, о которой не знает ни кто. Она маленькая всего-то два на два метра и служит мне арсеналом. Несу из коридора стремянку и быстро достаю спец-куртку с чехлом для кошки, меч, револьверы и транквилизаторы. Порядок, полный комплект. Потом бережно поднимаю, связную, не очнувшуюся Лису. Не миндальничая, выкидываю оставшийся скраб на пол, коробки с патронами, точно нарочно рассыпаются на полу, ампулы, как живые скачут по углам – плевать! Я это делаю, на случай если Лиса проснется под контролем Поха и попробует выбраться. Где она мой враг знать не может, а вот управлять ей вполне способен. Еще одна комбинация цифр и потолок встает на место, заметить место стыка невозможно, не люди делали. Быстро набираю номер офиса. Мой визуально сотовый телефон, сделанный под обычную, хоть и дорогую финскую раскладушку, а если точнее абсолютно не сотовый телефон, мобильный для него лучшее определение, уникальная машинка. Типичный обыватель шапочно знаком с двумя основными видами сотовой связи
GSM
,
CDMA
, и возможно что-то слышал о сети 3G. Первые два формата связи и вырастающий из них третий, устаревшие, неэффективные в понимании ведьмаков стандарты коммутации были открыты еще 1935 русским академиком. Для их функционирования необходимы станции – соты, а не космические спутники, как думают где-то в глубинке романтично настроенные пенсионерки, кроме того, каждый телефон в сети идентифицирует своего владельца не только по данным заданным при регистрации, но и с точность до десяти метров позволяет определить координаты объекта не местности. Технология, реализованная в ведьмачьем телефоне, позволяет общаться напрямую без базовых станций и что важно абонента не возможно засечь и прослушать, во всяком случае, пока это никому не удалось, иначе наша организация давно попала бы под контроль спецслужб. Еще один неоспоримый плюс: мой телефон не выжигает мозги и не вызовет рак крови. В офисе трубку не снимают – ожидаемо. Набираю еще три известных мне номера московских ведьмаков, бесполезно, а за рубежом никого не знаю. Похоже, я остался единственным одушевленным в Москве, если не считать идиота, продавшего первым Поху души. Груз ответственности гнет мое существо, становиться страшно, по-настоящему страшно, хочется не убежать и спрятаться, я понимаю, что это невозможно и это меня добивает. Я хочу иметь возможность спрятать голову в песок и самому сделать выбор. А какой есть выбор у меня? Не пугайте страуса – пол бетонный. Нервничая, набираю четвертый и последний номер моего друга, побратима Радиона, с которым я заканчивал спец – школу, в трубке вместо гудков раздалась мелодия “DИchirИ”, что в принципе не возможно, поскольку Радион терпеть не может французского языка, кроме того, в наших спецтелефонах, настройка гудка просто не предусмотрена! Мои пальцы, сжимавшие трубу, похолодели, сердце громко ухнуло и сжалось до размеров пятикопеечной монеты, хотя билось, с силой баскетбольного мяча о деревянный пол, из динамиков с надрывом лилось: DИchirИ! DИchirИ! DИchirИ! DИchirИ! DИchirИ! Je suis un homme partagИ DИchirИ Entre deux femmes que j’aime Entre deux femmes qui m’aiment Faut-il que je me coupe le coeur en deux? DИchirИ! DИchirИ! DИchirИ! И когда голос не забытый! Черт бы его побрал – родной! Доказывающий, что старая любовь никогда не проходит, ее можно только спрятать подальше, застроить блоками памяти, закрасить равнодушием, но уничтожить невозможно. Голос, в чем-то детский, наивный и чистый, голос настоящей Суки, разрушил все мои стены, обнажив душу, лишив последнего спокойствия, я остался один на один с моим прошлым настоящим и умирающим миром, на который мне было наплевать. Возможно, на это и было задумано кем-то предусмотрительным, мудрым, рассчитывающим на мое прошлое, как на лишний козырь, как на еще один шанс утопить для своих целей мир в бездушии. Возможно? Наверняка! Но мне было все равно, я впал в апатию, пораженный открывшимися во мне страстями. – Привет Геральт!
Flashback 3:Тогда, что это? Наше с тобою лето... – Скажи, зачем ты сбрил бороду? – девушка с ясными зелеными глазами, изумрудный цвет которых подчеркивали рассыпавшиеся по спине волосы цвета платины, перевернулась с живота на спину. Купальник плохо скрывал великолепную грудь с напряженными острыми сосками. Я решился, напустив на себя как можно равнодушный вид, с некоторой ленцой, плохо скрывающей дрожь, медленно произнес: – Мне казалось что, мы будем целоваться... Я не успел договорить, губы, слаще которых я никогда не пробовал, медовой паутиной накрыли мои. Я целовался жадно взахлеб, не в силах оторваться от пьянящего чуда, мое тело окликалось каждой клеточкой на ее ласки, меня накрыла такая волна неуместной нежности к этой, по сути, почти незнакомой девушке, что я испугался. На глаза стали сами собой наворачиваться слезы, никогда прежде я не испытывал подобного. Волосы щекотали мои плечи и лицо, вызывая волны мурашек, штурмующих загрубевшую душу. Я пропал. Весь мир сузился до этих божественных губ, я целовался, забыв обо всем, грязный пляж перед изгаженной речкой, в которой все же купались энтузиасты идиоты, становился для меня с каждой секундой самый лучшим местом в моей жизни на этой земле. Мы бы наверно так бы и продолжали обмениваться поцелуями, если бы не неделикатное, нарочитое кашлянье раздавшиеся откуда-то сверху. – Влюбленные! – сверху на нас весело смотрела пожилая женщина. Ее руки сжимали в руках тележку с прохладительными напитками и орешками. – Остудиться не желаете? Вода и пиво ледяные, только что из холодильника. Я вопросительно взглянул на Нику. Девушка смотрела почему-то насмешливо, огромные глаза искрились плохо спрятанным смехом и какой-то потрясающей нежностью, я утонул полностью и бесповоротное, раньше я был уверен, что любил. Теперь та суррогатная любовь, когда-то искренняя и болезненная, казалось душным лживым сном. Я утонул в ее очах, я еще не верил, не хотел пропадать, обманывал себя, но уже любил. Продавщица какое-то время постояла над нами, так и не дождавшись ответа, пожала плечами и покатила тележку дальше, распугивать отдыхающих. – Поехали ко мне? – прошептал я ей на ухо, сжав в объятиях. – Нет. – Поехали, – будто не слыша ее, повторил я. – Нет, не могу. – Поехали. – Мои пальцы целенаправленно бегали по ее позвоночнику, нажимая на нужные точки, нежными прикосновениями вызывая дрожь ее тела. Но оно и так плавилось как воск, я физически чувствовал исходящее от нее желание. На секунду, оторвавшись от объятий, я провел рукой по ее щеке. – Поехали, я хочу тебя... – Я вижу, – Ника задорно улыбнулась. – Плавки тебе явно не по размеру. С трудом, сдерживая себя, что бы не сорвать с нее легкомысленный купальник, я лег на живот. – Почему ты не хочешь ко мне ехать? – Ника почувствовала в моем голосе обиду. Она легла рядом и стала медленно поглаживать спину, лишь усугубляя жар поедающий меня. Это была не просто похоть, одно дело желать кого-то чуть ли не до безумия, но все же на задворках сознания контролировать себя, ведь какой бы яростной не была страсть, ее можно погасить другой страстью. Мужчины устроены просто, стоит облегчить плоть, как голова становится ясной, а предмет страсти перестает волновать, хотя бы на какое-то время. Тут было все иначе, я желал не только ее тело, но и душу, я хотел жениться на ней, я хотел детей от этой непонятной, незнакомой, но такой родной девушки, я любил ее спустя три дня после знакомства и не мог признаться себе в этом. – Зачем ты меня поцеловала? – спросил я, стараясь, что бы голос звучал холодно. – Мне просто очень захотелось. – Спокойно ответила Ника. – Понимаешь... Если я так просто сдамся, ты не будешь ценить меня. Посчитаешь, что раз я настолько легкомысленна, то могу так же просто поехать к кому-то другому. А это не так. У меня в голове туман, когда ты меня обнимаешь, целуешь, тело готово просто взорваться в экстазе и если тебе это доставит радость, то ты, просто сжимая меня в объятиях, уже подарил мне высшее наслаждение. Понимаешь? – она лукаво улыбнулась, показав розовый язычок. – Мне самой очень хочется заняться с тобой любовью, видишь, как я откровенна? Но я не могу себе это позволить, я человек и должна контролировать свое тело... – Ника! Солнышко! Да я ничего такого бы не подумал. Я достаточно о себе высокого мнения, что бы быть уверенным в твоем исключительном отношении к моей персоне... Она накрыла мои губы умопомрачительным поцелуем. Помню, когда я вернулся домой, все тело стонало от нерастраченной мужской силы, не помогли тренажеры, отжимания, спарринги. А потом конечно все случилось. Ночью под музыку Notre Dame de Paris, заглавная тема Belle, стала нашей одой любви. И было три месяца сумасшедшего счастья, настолько острого, что ни жалко было после испытанного умереть. Короткий свист опускающегося клинка и загривок ощущает прикосновения холодного лезвия судьбы, так мое счастье было обрублено одним махом, пятью шаблонными словами: – Я должна была тебе сказать... А дальше возможны варианты. После этой фразы любой влюбленный мужчина понимает, что ТАК уже не будет. И я понял и сделал жалкую мину при плохой игре, отчаянно пытаясь выдать ее за хорошую понимающую равнодушную физиономию. Прошло семь лет, нелепых лет, наполненных работой и мечтой, несостоятельной мечтой, прожитых с оглядкой в прошлое и где бы, я не услышал песню Belle, мне становилось плохо. Пока я не встретил Лису. Такую похожую на нее, и такую другую, но ставшую родной. Она вытравила из меня яд прошлой любви, не насильно, органично незаметно и поразительно мгновенно. Первый раз за семь лет, проснувшись, моя первая мысль были не о Нике. Я забыл ее...