Я никогда тебя не видел
Я никогда тебя не звал
И люто я не ненавидел
И я любви твоей не ждал
В тебя не верил
Не смеялся
Хулил? Не много, – забавлялся
Но богоборцем я не стал
И вот момент тот наступает
Хоть раз, но в жизни он бывает
У каждого из нас
Прошу, молю и проклинаю
Рычу, кричу и умоляю
Но ты молчишь
И чья вина
Что мне в ответ
Лишь тишина
Глава 3: Плюшевый
Flashback 4:Поёжимся? – Техника, о которой я вам расскажу, пришла из йоги, поэтому сейчас мы с вами будем ёжиться. Все довольно просто. Вы кладете левую руку на больной участок, будь то голова, живот или задница – не важно, пальцы правой руки должны находиться в положении так любимом американцами: “о-кей” и представляете на месте боли черный тугой клубок. Мысленно разматываете клубок себе на правую руку, одновременно выводя нить из трех свободных пальцев. Ни в коем случае не разматываете нить болезни в пустоту это чревато в первую очередь для вас. Заранее представляете, куда будет направлен размотанный клубок. Предостерегаю! Не отправляйте болезнь в космос или на небесные тела, инопланетяне очень восприимчивы к такого рода всплескам энергии и могут обидеться. – Можно ли направить этот клубок на другого человека? – спросил Радион. – Можно, но это будет уже проклятие из арсенала практикующих “тихих”. Вам лучше не вставать на это путь, – учитель печально обвел взглядом оставшихся учеников и подумал “как же их мало и больше половины из них станут полигонами”. Глубоко вздохнув, он продолжил. – Когда вы размотаете клубок и найдете, куда его деть, в организме человека останется брешь, выгрызенная болезнью, дырка, образовавшаяся на месте боли. Мысленно представляете, как из вселенной, черпаете энергию сине-стального цвета, переводите ее в пальцы замкнутые в кольцо, и посредством них направляете на место образовавшегося вакуума. Энергия быстро заживляет пораженный организм и уменьшает боль. Себя таким способом лечить невозможно, только сделаете еще хуже. Невозможно таким способом лечить людей старше двенадцати лет. Вернее я не точно выразился, искоренять обычные болезни можно, но смертельные – нет. У детей же более гибкая психика именно благодаря этому они способны “верить” и пластично реагировать, позволяя изменять свое восприятие таким образом, что бы искренне мечтать о чуде и как итог – излечиться. Что бы закрепить успех можно “передать” ваши способности стороннему предмету, например игрушке, которая якобы будет оберегать ребенка от беды. Это требует огромных с вашей стороны затрат энергии и съест одно из семи доступных вам вхождений. – Почему бы просто не использовать “вхождение”, раз уж в любом случае одна попытка будет уничтожена? – спросил Геральт. – Дети умеют лучше защищаться, и в тоже время более хрупки. Попытка вхождения в их подсознание приведет к деструкции всех творимых миров и как следствие к гибели ребенка.
*
Это случилось год назад, когда отчаявшаяся мать готова была ухватиться за любую соломинку. Дорогая матушка, решив, что дочку сглазили злые люди, выяснив у одной самой любимой подруги адрес знахарки невиданной силы, сгребла в охапку после долгих уговоров и слез Аленку, разбавив поездку бывшим мужем, отправилась снимать порчу. Как назло колдунья посилилась у черта в укромном месте, надо думать традиция у них такая и добираться пришлось больше четырех часов по страшной июльской жаре, что сделало всех участников вынужденного паломничества похожими на жертв сглаза, порчи и всяких непроизносимых болезней. Обливаясь потом, в теплых не летних джинсах, несчастная девочка искренне и пылко не любила в этот момент весь мир. А мир не питал ответной нелюбви, миру было наплевать, что одиннадцати летная девочка, не доживет до своего совершеннолетия, шарик не вертелся вокруг нее, шарик вертелся вокруг солнца. Наконец случилось счастье, долгожданная цель обрела зрительный образ: большой добротный дом, чей двор был заставлен машинами различной степени социальной стратификации. Это Аленке не понравилось, как не понравилась хмурая очередь, ждущая освобождения от порчи. Количество порченных не приятно удивило девочку и она поняла – ждать придется долго. Но мама не собиралась сдаваться без боя, громко причитая, она доказывала страждущим, что ее дочь самая больная в мире, и это было почти правдой, одержимая темными силами, а вот это уже была ложь, и если не пустить ее вперед, разразиться жуткая трагедия, вот прямо на этом месте. Очередь не сдалась, очередь перешла в наступления в лице бабки Фроси при поддержке роты старушек, которые, показывая на себе всякие ужасы: выбитый зуб, огромный мозоль не иначе, как посланный стараниями сатаны, свежий гемморой наговоренный соседкой-ведьмой, пристыдили маму. Не участвовал в общей свалке только отец, который довольно комфортно расположился в теньке на бревнышке и тихонько прикорнул. Видя такое отношение к судьбе дочери, мама громко обозвав папу животным носящим рога, села на соседний пенек, скамейки все были оккупированы и принялась ждать. Минул обед, прошло еще немного дня, и когда часы перевалились стрелками за цифру пять, настало Время. Первой пошла Аленка, провожаемая взглядами родителей она спотыкнулась на пороге, и толкнув деревянную дверь очутился внутри дома. Налетел приятный запах сена и чая заваренного на шишках. Девочка не успела оглядеться как молодая женщина, одетая в сарафан с богатым вырезом, провела ее в комнату, где за столом сидела дородная женщина лет шестидесяти с добрыми глазами и шикарной рыжей косой. – Вот ты какая! – звучным голосом потрясла она Аленку, и вдруг резко вскочив, безапелляционно потребовала, – раздевайся! – Как? – пораженно спросила Аленка, рисуя в голове жуткие картины. – До трусов, – сурово ответила знахарка. С некоторой опаской, раздевшись, девочка застыла с немым вопросом на лице, почему-то сильно захотелось в туалет. Знахарка приблизилась, оценивающе рассматривая Аленку прищуренными глазами. – Куришь? – строго спросила она. – Нет. – Пьешь? – это вопрос был задан настолько уверенно утвердительным тоном, что хотелось не медленно согласиться, но Аленка устояла. – Не пью, – с вызовом ответила она. – А кофе? – знахарка хитро прищурилась. – Терпеть не могу, – пораженно ответил девочка, удивляясь, как можно так мазать мимо цели. – Да? – знахарка тоже удивилась, наверно на ее веку такие экземпляры не встречались. – Ну-ка, – сказала она и при больно схватила Аленку под правую коленку. – А у! – девочка попыталась вырваться, но пальцы знахарки держали на удивление сильно. – Парень есть? – Мне всего одиннадцать. – Ну и что? – спросила знахарка, впрочем, не ожидая ответа. – Портфель же тебе кто-то носит. – Носили пару раз, – пожала худыми плечами девочка, ей стало совсем холодно, живот – там, где сидит боль, ощерился изнутри стальными иглами, Аленка поняла, что скоро начнется приступ боли. – А почему он от тебя так много хочет? – неожиданно спросила мучительница. Это вопрос застал девочку врасплох, даже боль в животе немного отпустила, зато место, под коленкой, которое сжимала стальными пальцами знахарка, пламенело очагом боли, на глазах появились слезы. – Кто? – не понимающе спросила Аленка, борясь с болью. – Вот оно! – завопила бабка, и чуть было не вырвала сухожилие из многострадальной ноги, – вот оно, чувствуешь!? – Чу...чувств..а..Юууу! – завопила девочка. – Так, сейчас мы его выведем, – знахарка, хвала небесам, отцепилась и стала, как заправский массажист массировать икру, направляясь к пятке, около сухожилия бабка опять провела тисочный захват и с торжественным ревом возвестила, – вышло, можешь одеваться. Кривясь от боли в ноге, Аленка, тем не менее, в рекордный срок напялила, ставшие внезапно такими милыми джинсы, натянула майку, и бодро захромала к выходу, вдогонку её неслись слова. – И все же почему он так много от тебя хочет? После этого визита Аленке стало хуже. Врачи обещали год жизни... не больше.
*
Девочка заглянула маме в глаза и робко спросила: – Долго еще? – Нет милая, мы уже почти пришли, вот и улица нам нужная. Как твоя голова, болит? Девочка, посмотрела на маму, увидела настоящее выстраданное участие, и который раз решила солгать: – Нет мам, все нормально, просто немножко устала. Мама остановилась, поправила дочке съехавший шарфик и еле успела удержать готовые прорваться слезы, вместо этого она обняла Аленку и быстро-быстро, словно боясь не успеть, заговорила: – Ты не чего не бойся, я обязательно, слышишь? Обязательно чего-нибудь придумаю, не получится сейчас, попробуем еще, главное не сдаваться и верить. Да, – мама на секунду уставилась невидящим, сумасшедшим взглядом на дочь, – Верить, это очень много. – Я верю, – серьезно ответила Алена, и подумала ” сколько же надо веры на всех”? Вера. Потому что самый главный врач, мужчина с очень доброжелательными, но почему-то казавшимися фальшивыми, равнодушными глазами, после бесконечных обследований, а их было много, сказал – надежды нет. Вера. Сергиево-Посадский монастырь, где пришлось три часа стоять, что бы попасть на службу и задыхаясь в тесноте, почти теряя сознание от пота измученных тридцатиградусной жарой тел, еще два часа выслушивать прописные истины, скрючившись, ожидая очередного тычка от желающих получить божью благодать. И в итоге резюмировать всю службу словами батюшки: – вы грешники, поэтому болеете, покайтесь искренне и будет вам спасение. Аленка каялась, как же искренне она молила боженьку, девочка у которой из прегрешений только ссора с подружкой Алисой: не могли решить, кто первый нашел каштан в школьном дворе. Вера. Знахарка баба Даша, целитель из подмосковной глубинки. Зачем она спрашивала одиннадцати летнюю девочку, курит ли она? Зачем со всей дури впивалась под коленку скрюченными пальцами и ревя, как раненный носорог, так что у Аленки от страха кожа стала гусиной, спрашивала: – Чувствуешь? Вот Оно! Алена так и не поняла, что значит “Оно”, а потом 2 дня “чувствовала” нешуточную боль в ноге. И что больше всего расстроило девочку, после поездке к знахарке мамины любимые сережки с большими зелеными камнями, подарок бабушки, куда-то пропали. Алена догадывалась куда. Вера. Тверская область, Прозорливый старец Андрей, добираться до которого пришлось поездом. Посмотрел на Аленку, потрепал ее по голове и позвал маму. Глядя ей в глаза, он покачал головой, – это не в моих силах. Вера. У Алены не оставалось веры, но было очень жалко мамочку, поэтому девочка крепче взяла ладошкой родную ладонь, – Пойдем? Они минули арку, зашли в подъезд, поднявшись на пятый этаж, остановились возле безликой металлической двери. Мама позвонила и зачем-то задержала дыхание, девочка только испытывала легкое любопытство: как опять станут лгать? Дверь легко открылась и на пороге появилась огромная шишка на любопытной кошачьей морде. – Знакомитесь, – сказал молодой мужчина лет тридцати, одетый в тренировочные штаны и полосатую майку, – это Сакля, поэтому рекомендую не ставить вещи на пол, и... здравствуйте. – Здравствуйте, – вежливо ответила Алена, – здравствуй Сакля. К ее удивлению, кошка дружелюбно мяукнула и, выйдя за порог, потерлась о ногу девочки. Мужчина одобрительно посмотрел на девочку и продолжил: – Я так понимаю вы по протекции Радиона? – Да, – мама Алены чему-то сильно смутилась и попыталась скрыть смущение за грубость, – нам сказали, что вы можете помочь. – Хочу сразу предупредить, что мы насмотрелись всяких шарлатанов и если вы окажитесь... – Не трудитесь, – перебил хозяин Сакли, – я все понял, меня, кстати, зовут Геральт и я хотел бы пригласить вас в квартиру, тем более, что Алене не стоит стоять на сквозняке, да и признаться неудобно принимать гостей на пороге. – Откуда, вы знаете, что мою дочь зовут Аленой? – скорее агрессивно, чем удивленно спросила мама. И сама же ответила, – наверно вам сказал Родион? Да точно... – Вы же сами понимаете, насколько необязателен был ваш вопрос, – Геральт улыбнулся. – Проходите, вещи можете повесть на вешалке, а хотите, берите с собой. Эй, Сакля, – хозяин квартиры обратил внимание на кошечку, трущуюся возле лифта, – марш домой. Невольные гости разделись, застыв в ожидании в прихожей, они стали озираться. – Так, – сказал совершенно непонятно Геральт, – на кухню мы не пойдем, а то получиться лукьяновщина, давайте в комнату? Мама с дочкой сжали ладони, и прошли за хозяином. Аленка стала с любопытством осматривать комнату: в дальнем углу стоял компьютер, над которым возвышалась книжная полка примечательная тем, что служила не только хранилищем для книг, но и подставкой для двух самурайских мечей. Чуть правее от стеллажа располагалась атлетическая скамья со штангой. На противоположенной стороне стоял стенной шкаф, центр же комнаты был отдан полосато – коричневому дивану, на которой Геральт предложил присесть. – Аленушка, а как зовут твою маму? – Меня зовут, Марина Викторовна, – ответила она на вопрос Геральта. – Давайте перейдем к делу? Вы ведь знаете, зачем мы у вас. – Да конечно, я бы хотел задать пару вопросов Алене, – Геральт посмотрел на девочку, – скажи, где у тебя болит? – Я думала вы волшебник, и все знаете, – сыграла удивление девочка. – Нет, что ты, – Геральт усмехнулся, – я не волшебник и не целитель, и не маг, не экстрасенс. – А кто же вы, – с интересом спросила Аленка, и подумала, еще один обманщик. – Я обманщик девочка, – медленно произнес Геральт, вызвав истерический смешок Марины Викторовны и удивленный взгляд Алены, – я обманываю смерть, иногда. – А разве ее можно обмануть? – Можно, если ты в это поверишь. Так, где у тебя болит? – У нее..., у нее желудок, – сказала Марина Викторовна, – мне надо знать только одно, вы можете помочь? Если вы подарите опять надежду и украдете ее, я не выдержу, вы понимаете? Вы просто скажите, я заплачу, только не врите, как все. – Марина Викторовна я никогда не вру, – твердо сказал Геральт, – это противоречит моим принципам, не перебивайте, – попросил ведьмак, видя, что его хотят прервать, – дослушайте меня. – Мне все равно верите мне вы или нет, пройдет 15 минут и я навсегда уйду из вашей жизни оставшись лишь легким недоуменным воспоминанием, а вы в моей не останетесь даже тенью, но раз вы здесь, значит уголек надежды в вас тлеет. Я обещаю, что в мои намерения не входит спекулировать остатком вашей надежды. А теперь Аленушка, – обратился ведьмак к девочке, – покажи ладошкой, где ты чувствуешь боль. – Вот тут у меня болит, – девочка показала на центр живота. – Это скоро закончится, – Геральт поднялся с дивана и прошел в соседнюю смежную комнату. Вернулся он почти сразу, неся в руках плюшевого мишку. – Нравится? – спросил ведьмак, протягивая игрушку Алене. Девочка зачарованно посмотрела на мишку, что-то неудержимо притягивало к игрушке взгляд, в руках Геральта, плюшевое недоразумение казалась на удивление живым и дружелюбным. Марина Викторовна тоже поймала себя на мысли, что с трудом может оторваться от игрушки в руках странного седого мужчины. – Бери, это теперь твой мишка. Его зовут Защитник. – Защитник, – повторила девочка, будто под гипнозом и протянула руку. – Боли в твоем животике больше нет, теперь на том месте, где у тебя была боль, находится маленький горшочек с медом. И твой мишка будет каждый день съедать немножко лакомства. Через неделю, когда мед кончится, горшочек сразу же пропадет, и ты будешь абсолютно здорова, а Защитник на всю жизнь станет твоим помощником и хранителем. Геральт прекрасно осознавал, что совершает ошибку. Понимал, что расплата придет ни через года, ни через неделю, а вот сейчас буквально через несколько минут, но не жалел. Это трудно объяснить, дело не только в жалости к маленькой Аленке, не в протесте который ведьмак выражал “Системе”, просто это был так неправильно и в тоже время верно, что Геральт совсем не по геройски упивался свои безрассудством. А потом был еще долг перед Радионом. Тем временем, на сотовый ведьмака пришло уже 36 сообщений с одним словом “Остановись” и одно – “Расплата”. – Вы собирайтесь, – сказал ведьмак, твердо глядя на маму и ее дочку. – Да конечно, – Марина Викторовна выглядела растеряно. – Алена пойдем. Они быстро, как-то скомкано оделись, пройдя к двери, Марина Викторовна остановилась, и отрывисто спросила: – Сколько я должна? – Мне? – Геральт выглядел удивленным, – мне ничего, вы должны Алене. – Хотя, – ведьмак чуть помедлил, подбирая слова, – вы же помните монастырь, в который вы ездили месяц назад? – Вижу, что вы опять удивлены, не надо Марина Викторовна, не надо необязательных вопросов, – ведьмак, дождавшись вымученного кивка, продолжил. – Так вот, тогда Вам помогли, хотя в это теперь сложно поверить. Через неделю, когда вы поймете, что Аленушка полностью здорова было бы просто замечательно сделать пожертвование. Я не настаиваю, и ни в коем случае не принуждаю, и упаси меня бог назначать размеры пожертвования, не стоит “рвать жилы”, просто, на мой взгляд, это правильно. – Вы уверены, что Алена поправится? – Она здорова. Прощайте... – Прощайте..., дочка пойдем. Они подошли к ступенькам и Аленка, обернувшись, успела сказать в закрывающуюся дверь: – Спасибо. Марина Викторовна шла по улице, сжимая рукой ладошку доченьки. Смятение, которое охватило ее, было сложно описать словами, это и надежда, перемешанная со страхом, и глухая тоска, и гнетущая высасывающая силы неуверенность. – Мама! – Да милая, что случилось? – спросила Мария Викторовна, внезапно вставшую на месте дочь. – А знаешь мама, я здорова! Как только за невольными гостями закрылась дверь, Геральт быстро прошел в комнату. Сакля вынырнувшая из под дивана, увидела ведьмака с каким-то собачьим скулежом понеслась в ванну и там затихла в относительной безопасности. Геральт открыл шкаф, и достал уже приготовленный шприц с магнезией. Он умело вогнал иголку в вену левой руки и стал медленно вводить препарат, закончив, ведьмак проглотил 2 таблетки “небилета” и лег на кровать. Стало накрывать. Сильно закололо в левом глазу, и почти мгновенно острая боль стала буравить висок, задавило сердце. Мизинец на левой руке стал знакомо отниматься, потом онемение захватило запястье и пошло дальше по руке, норовя перекинуться на грудь. “А вот это уже серьезно”, подумал Геральт и отключился. На сотовый пришло еще одно сообщение, содержащее лишь знак вопроса. Через неделю после посещения странного седого мужчины по имени Геральт, Марина Викторовна отвела дочь в больницу. Их визит закончился сенсацией – у Алены не нашли рак, девочка была полностью здорова.