А пока доктор раздавал воодушевляющие наказы, я случайно заметил, что по потолку начинают гулять едва заметные тени, которых как бы там не должно было быть. Поначалу подумалось, что мне показалось, но потом я убедился, кляксообразные изломанные тени действительно вылезали из тёмных углов и начали концентрироваться в одном месте, прямо над кроватью с моим тихим соседом по палате.
Доктор заметил мой ошарашенный взгляд, метающийся по потолку, и с подозрение оглядевшись, внезапно спросил:
— Ты видишь в палате, нечто необычное?
Не собираясь от него что-либо скрывать, я указал на теневое пятно, сформировавшееся над кроватью единственного соседа по палате. Теперь казалось, что оно постепенно становится трёхмерным и начинает всё больше походить на вуаль, готовую в любой момент опуститься вниз.
— А что именно ты видишь? — с явным интересом поинтересовался доктор, и указав на мою шею, тут же добавил. — Можешь говорить вслух. Я разрешаю, только пока делай это медленно.
— Та-м, сгу-ща-ют-ся те-ни — буквально по слогам произнёс я, совсем не своим, очень хриплым голосом, и увидел как услышавшая меня медсестра, невольно содрогнулась. Одновременно с этим мою гортань как будто проскребли железной щёткой.
— Рассказывай подробнее, что за тени? Я тоже чувствую, что пациент уходит, но ничего подобного не вижу — потребовал явно заинтересовавшийся врач.
— Тени необычные. Едва заметные. Практически призрачные и словно готовые опуститься вниз — постарался как мог объяснить я, теперь более уверенно, так как с каждым словом говорить становилось всё легче и легче. Однако хрипотца никуда не делась, и даже более того, наоборот начала превращаться в весьма странный, смутно знакомый тембр.
— Очень интересный эффект — проговорил доктор и в этот момент умирающий пациент слабенько застонал.
Врач встал, подошёл к нему и вынув явно заранее приготовлений шприц из тумбочки, ввёл желтоватый состав прямо в клапан капельницы, отмеряющий скорость введения дозы некого медицинского раствора. Затем он принялся водить над головой пациента едва засветившимися подушечками пальцев.
Процедура продолжалась минут десять, при этом едва проклюнувшийся тревожный холодок начал лизать кожу на моём затылке. А затем теневая вуаль реально оторвалась от потолка и начала медленно спускаться на пациента, при этом я сразу понял, что сейчас он умрёт.
— Ушёл без боли — констатировал врач через полминуты и отошёл на пару шагов. — Наташа, зафиксируй время смерти 8 часов 37 минут утра. Затем он вернулся ко мне и вкрадчиво попросил: — Молодой человек, вы всё равно останетесь здесь, попрошу вас внимательно понаблюдать и запоминать все процессы, которые вы посчитаете необычными, до тех пор, пока за телом не прибудут санитары. А завра с утра я зайду, и мы обязательно обо всём этом поговорим.
Дав задание с обещанием, доктор ушёл, а я ещё час следил за едва заметной игрой теней, иногда боязливо вылезающих на потолок из тёмных углов и спускающихся к усопшему. А перед тем как в палату зашла пара санитаров, в некогда белых халатах и ввезли каталку, я увидел кусок настоящей сгустившейся тьмы, отделившийся от стены и на мгновение попытавшийся присосаться к бездыханному трупу.
После этого я на подсознательном уровне понял, что всё окончательно закончилось.
Бездыханное тело соседа увезли санитары, после этого медсестра поставила очередную капельницу. Конечно же я не был в курсе, что за смесь лекарства содержит в себе белёсая жидкость, попадающая в кровь, но сразу почувствовал прилив сил.
А после обеда, состоящего из едва подслащённой, перетёртой гречневой каши с молоком и превращённого в жиденькое пюре картофельного супа, я встал и начал сначала медленно, а затем всё увереннее и увереннее передвигаться по палате, нарезая круги и бродя вдоль огромного окна.
Наблюдать из него за происходящем снаружи стало наибольшим подарком. Обзор был совсем небольшой, на проулок с курилкой, выходящий на кусочек широкой улицы, едва просматривающейся из-за двух больничных корпусов. Но даже этого мне хватило, чтобы окунуться совсем в другую эпоху.
Мне было интересно всё. Красные флаги, воткнутые в специальные крепления, вделанные в угол мед корпуса. Редко проезжающие по улице новенькие и не очень автомобили, советского образца. Вышагивающие по тротуару люди, облачённые совсем не в такую мрачную одежду, как это любят показывать в голливудских фильмах. А ещё присутствовали едва доносящиеся звуки города, которые я как оказалось отлично помню. Всё это походило на тщательно подготовленную киноплощадку, идеально воссоздающую атмосферу конца семидесятых годов, так называемого расцвета застоя в СССР.