Ма-а-а-ма! — прозвучал снаружи хриплый вопль.
Зачем ты так, Йен? Это все-таки седьмой этаж!
А ну его! — отмахнулась чародейка, расчесывая ресницы специальной щеточкой, — Будет смотреть в следующий раз, где плавает.
Двух акул, угодивших поошибке в порцию взятой из моря воды, Йеннифер закинула в комнаты дома напротив. Она знала, где любимые соседи сейчас принимают ванны.
Геральт с наслаждением вымылся. Утро было чудесное, ничто не предвещало бурю.
Йеннифер извлекла морскую воду из лохани, превратила ее в напалм и тоже отправила кому-то в окно.
Черт побери, Йен, — захохотал ведьмак, — Могла бы откинуть и подальше.
Могла, — буркнула она, — Да не хотела.
С улицы раздались ругательства; что-то по поводу чародеек общего пользования.
Йеннифер в ярости рванулась к окну. Геральт знал, что она хочет сделать, и мягко удержал ее за руку.
Не надо, Йен, это всего лишь Истредд. Из ревности. Я ж ему говорил, что лучше меня никого нет, а он не поверил… Вобщем, не напускай чуму на этот паршивый городишко, а то когда там повымрет половина, точно введут карантин, и я не смогу уехать в Новиград.
Чародейка, вроде, успокоилась и вернулась к баночкам с кремом и прочей косметике. А потом началось. Йеннифер внезапно отложила щеточку для ресниц, встала от трельяжа и повернулась к Геральту:
Это ты пригласил на нашу свадьбу Борха Три Галки и бадью с зерриканками?
Нет, — покачал головой ведьмак, от души радуясь тому, что мутация кровеносных сосудов лишила его возможности краснеть, — Не я. Подозреваю, что Лютик, хотя они все утверждают, что о свадьбе узнали из магических кристаллов.
Я не желаю, чтобы весь этот комплект присутствовал на моей свадьбе!
Почему? Они ведь наши друзья.
Не делай из меня идиотку, ведьмак! Все знают, что ты с ними спал!
Неправда!
Правда!
Неправда!
Правда!
С бадьей? С бадьей нет!
Фиалковые глаза Йеннифэр опасно прищурились. Две гремучие змеи, возникнув из ниоткуда, обвили шею ведьмака и нежно, но требовательно зашипели в оба уха, демонстрируя ядовитые зубы.
Ну ладно, — Геральт со злостью отвернулся, — Правда. И что с того?
С минуту чародейка молчала, поигрывая обсидиановой звездой, приколотой к черной бархотке.
Ничего, — сказала она наконец, — Но я хотела, чтобы ты признался. Никогда не пытайся мне лгать, Геральт. Никогда.
Гремучие змеи на плечах ведьмака превратились в две большие конфетки. Геральт в ярости запустил ими в мусорную корзину.
Я не нуждаюсь в твоих указаниях, какие оргии мне посещать, а какие нет! — крикнул он.
Не надо было этого делать. Голос Йеннифер стал ледяным:
Значит, Йоля, Трисс, та костлявая студентка-медичка, Ренфри-Сорокопутка…
Перестань, — виновато поморщился Ведьмак, — У тебя не хватит пальцев, Йен.
Чародейка, сидя в кресле, загибала пальцы уже на ногах:
Глазок, эта бездарность, три полуэльфки и старушка-кикимора из борделя «Пассифлора», две зарриканки гуртом, золотой дракон, упырица…
Неправда!! — завопил Геральт, — У меня с ней ничего не было! И вообще, с каких это пор ты, Йен, стала так ревнива?!
Не было! Как бы не так! — вскинулась Йеннифэр: она ненавидела, когда ей перечили, и легко начинала буянить без особого повода, — Ты проторчал с этой красноглазой стервой всю ночь один на один в темной гробнице! Вас нашли, лежавших обнявшись, а одета эта девка была только в собственную шевелюру!
Это моя работа, Йен! Да это ж чудовище, она ж меня чуть не загрызла, я…
Ах, работа! Да, конечно, — чародейка издевательски усмехнулась, — У тебя всегда были странные вкусы по части женщин, Геральт.
Пожалуй, — не выдержал ведьмак, — Взять хоть тебя!
Вот это был уже конец. Фиалковые глаза Йеннифэр сверкнули фиолетовым пламенем.
Такой ведьмак видел ее только один раз: когда как-то упился в тряпочку и стал приставать к эльфу Акваллак'ху. Далее была совсем безобразная сцена, ибо нежная душа, поэт Лютик, подскочил к Геральту и начал бить его лютней по голове из горячей ревности, за что был немедля сунут физиономией в пунш. Эльф Акваллак'х, чьих интеллектуальных способностей хватало обычно только на то, чтобы увешавшись блестящими безделушками, малевать на стенах бизонов и пороть разную чушь, наконец, что-то заподозрил и с диким визгом полез от них обоих на шкаф. И тут в залу вошла Йеннифэр: ее глаза горели беспощадным фиолетовым огнем точно так же, как и сейчас.
Я не желаю более ни минуты оставаться в твоем доме, Геральт!
Эльфа Акваллак'ха стрясали со шкафа четыре часа.