— Что-то произошло? — спросил я, осматривая их встревоженные лица.
— Нет! То есть, да… — Лилия запуталась в словах и принялась нервно комкать край своей новой рубахи.
— Милорд, — Рурик поднял на меня тяжелый взгляд. — Господин Артур вернулся из Изнанки. И вторая группа тоже.
— Понятно, — я кивнул, чувствуя однако, что это еще не все новости.
— Там погибло двое! — выпалил Цапля. Его голос дрогнул. — А ведь они тут уже давно, и бывали там уже не раз…
Я посмотрел на своих людей внимательнее. В их глазах читался не страх — нет, скорее неуверенность перед неизвестностью. Новое место продолжало преподносить сюрпризы, и с каждым разом они становились все серьезнее.
— Слушайте, — мой голос прозвучал несколько мягче обычного. — Со мной отправятся только те, кто действительно этого хочет.
— А как же… — Лилия замялась. — Слова Марты? О том, что лучше ходить всем вместе?
— А что я могу сделать? — я попытался разрядить обстановку улыбкой. — Заставить силой? Хотя… это вариант!
Мою шутку не оценили — в их взглядах по-прежнему читалось лишь беспокойство. Я еще раз окинул взглядом своих людей. Нет, определенно их терзал не страх, а нечто более глубокое. Новизна места, постоянные неожиданности, эта проклятая неизвестность — все это давило на них так сильно, что могло в итоге и раздавить…
Рурик первым нарушил тишину. Старый воин поднялся во весь рост, расправил плечи:
— Милорд! Я последую за вами, куда бы вы ни пошли.
— Я тоже! — Лилия вскочила на ноги, её глаза горели решимостью, хотя она и продолжала при этом нервно озираться по сторонам.
— Как и я… — Цапля глубоко вдохнул, словно собирался нырнуть в воду. — Если бы не вы, господин, я бы уже несколько раз помер. Да и моя клятва… Рассчитывайте на меня!
На душе как-то сразу потеплело. Вот они — мои люди! Несмотря на все страхи и сомнения, они готовы следовать за мной даже в неизвестность.
— Вот это другое дело! — я довольно хмыкнул. — Ладно, собирайтесь. Пойдем посмотрим вблизи на то, что всех тут так влечет…
Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая черную стену Изнанки в темные тона.
Мы дружно поднялись, принялись проверять снаряжение. Каждый действовал уверенно, словно десятки раз репетировал эти движения. Да так оно, собственно, и было — за время нашего путешествия мы научились действовать как единый механизм.
Когда с подготовкой было покончено, я повел своих людей к границе Изнанки. По пути еще несколько раз оглядывался на лагерь, подмечая детали, которые раньше ускользали от моего внимания. Блэквуд сидел у своего костра, окруженный немногочисленными последователями. Его лицо не выражало ни малейшего признака скорби о погибших. Это меня немного задело…
Чёрт, я так и не выяснил, были ли погибшие в его группе! Этот вопрос неприятно царапал сознание, не давая покоя. Что-то было неправильным в поведении старика. Складывалось впечатление, что он намеренно… избавляется от лишних! Но зачем? У него же есть все, о чем может мечтать мужчина — власть, уважение, две молодые ведьмы-близняшки в постели. Казалось бы, живи себе и радуйся! Собирай силы, копи ресурсы, а потом уходи отсюда королем. Но нет… Что-то здесь явно было не так.
Изнанка вырастала перед нами подобно стене абсолютной тьмы. Это было не похоже ни на туман, ни на дым — скорее на чернила, разлитые в воздухе, но так и застывшие в неподвижности. Казалось, сама реальность здесь надломилась, обнажив свою изнаночную сторону. Граница между мирами выглядела неестественно четкой, словно кто-то провел по воздуху гигантским ножом, разделив пространство на «здесь» и «там».
И чем ближе мы подходили к этой границе, тем сильнее я чувствовал неправильность этого места. Мои обострённые чувства сходили с ума — духовное зрение показывало колоссальный столб чистой энергии, поднимающийся в небеса, но глаза отказывались фокусироваться на нем, создавая ощущение, что сам мозг сопротивляется попыткам осознать увиденное.
В нескольких шагах от границы мир словно умирал. Звуки исчезали один за другим, будто их поглощала бездонная пропасть. Сначала пропало пение птиц, затем шелест травы под ногами, и наконец, даже стук собственного сердца стал казаться далеким и нереальным, каким-то потусторонним. Запахи тоже истончались, выцветали, пока не остался только один — едва уловимый аромат пустоты, если пустота вообще может иметь запах.
Черная стена подрагивала, как поверхность нефтяного озера, но эта дрожь казалась неестественной, словно кто-то искажал само пространство. Временами по ней пробегала рябь, и в эти моменты можно было увидеть некие неясные проблески по ту сторону — искаженные образы, обрывки иной реальности, настолько чуждой нашему миру, что разум отказывался их воспринимать.
Воздух вокруг границы показался мне густым и тягучим, как остывающий мёд. Каждый шаг давался с трудом, так бывает, когда идешь по колено в воде. Нет, даже не в воде, а в густом болоте, а оно не желает, чтобы ты прошел и сопротивляется этому изо всех сил. А сама чернота… она казалась живой! Я готов был поклясться, что она наблюдает за нами, изучает, примеряется — как хищник к потенциальной добыче. Именно это ощущение добычи заставляло меня напрягаться больше всего.
Я перевел взгляд на своих спутников. Лилия, бледная как полотно, вцепилась в мою руку. Её пальцы мелко дрожали, а глаза… она старательно отводила взгляд от черной стены, словно боялась встретиться с ней взглядом.
Рурик, напротив, смотрел прямо перед собой. И в его взгляде читалась спокойная уверенность человека, повидавшего достаточно, чтобы не бояться неизвестности. Старый воин держал алебарду наготове, и я знал — в случае опасности эта сталь запоет свою смертоносную песню. Вот только поможет ли это? Хороший вопрос. А главное, своевременный…
Цапля… парень явно храбрился. Выпятив грудь, он шел с таким видом, словно собирался в одиночку бросить вызов всей Изнанке разом. Но я видел, как подрагивает его рука на рукояти меча, как нервно дергается кадык, когда он сглатывает. Ничего, это нормально. Не страх плох для воина, а неспособность его побороть.
Мы подошли еще ближе, и тут я заметил странность, от которой по спине пробежал холодок. Обернувшись, я не увидел лагеря. Ни палаток, ни людей, ни костров. Только пустая поляна, как будто ничего больше там никогда и не было.
«Хм… интересно», — подумал я, чувствуя, как внутри нарастает напряжение. Потому что это было не просто интересно. Это было жутковато.
Мы уже были в считанных шагах от границы, когда случилось нечто странное. Рурик, Цапля и Лилия, как подкошенные, рухнули на колени. Их стоны, полные боли и отчаяния, эхом прокатились в неестественной тишине этого места.
Я в недоумении поднял глаза к черной стене. И в этот момент она… ожила! По её поверхности побежали всполохи черного пламени — не того, что я привык видеть на своем клинке, а какого-то иного, первородного огня. Он двигался неестественно, пытаясь, видимо, сложиться в некий узор, смысл которого ускользал от моего понимания.
А потом началось самое жуткое. Я попытался пошевелить пальцами, но тело отказывалось подчиняться. Каждая мышца, каждое сухожилие словно окаменело. Сердце колотилось как безумное, грозя вырваться из груди. Его удары отдавались в висках с такой силой, что заглушали все остальные звуки.
Теплая струйка побежала по моим губам, и я почувствовал металлический привкус крови. Она хлынула из носа, моментально перепачкав одежду. Но это оказалось только началом.
Магия внутри меня забурлила закипающим котлом. Она рвалась наружу с такой силой, что я не мог её сдержать. Источник опустошался с невероятной скоростью, но энергия не рассеивалась. Она собиралась перед моим лицом в идеально круглый шар, настолько черный, что он казался вырезанным из самой тьмы.
Шар замер на уровне моих глаз, в нескольких сантиметрах от границы Изнанки. От него потянулись тонкие нити к черной стене, словно щупальца, исследующие неизведанное пространство. И в этот момент я снова ощутил её — силу богов. Но теперь она была иной, более древней, более… первозданной, что ли? То, что я чувствовал раньше в присутствии Локки или Эребы, казалось лишь слабым отголоском в сравнении с этой мощью.