Кибитка подъехала прямо к крыльцу, ведущему к деревянной двери с вытертой до блеска ручкой.
— Несите меня внутрь, — приказал я, и двое работяг аккуратно подняли носилки.
Ступеньки скрипели под тяжестью каждого шага. Когда мы добрались до двери, Рурик постучал.
Через минуту оттуда послышался голос дамы. На слух ей около пятидесяти лет. Она возмущённо что-то пробурчала и повысила голос:
— А ну, брысь отсюда, проходимцы! Я сейчас позову стражников, они вам бока намнут, дармоеды безгрошевые! Отпугиваете мне только гостей…
Я усмехнулся и ответил:
— Мадам Тревис, вы решитесь выгнать маркиза из его же дома?
Внутри раздалось нервное шуршание, и дверь открылась.
— Маркиз Рэйвен⁈ — начала дамочка раздражённо и с явным пренебрежением. — Вы больше не живёте здесь! Желаю вам удачи на новом месте, которое вы сможете себе…
— Не боитесь? — холодно прервал я.
Женщина замолчала на мгновение, и я продолжил:
— Чтобы забрать имущество, нужно решение суда. Особенно если речь про аристократа. У вас оно есть? Конечно нет! Это же какой наглостью нужно обладать⁈ — сыпал я фразами, не давая ей опомниться. — Что вы о себе возомнили? Вот я и спрашиваю, страх вы уже совсем потеряли?
Мадам Тревис, нервно спотыкаясь на словах, пыталась оправдаться:
— Но… но… Я… я собиралась…
— Раз нет, — резко оборвал её, — две комнаты мои. И если вы будете препятствовать, я позову стражу и констебля. Ваши действия незаконны, особенно против маркиза. Думаю, пару десятков лет в тюрьме научат вас разбираться в том, что можно делать, а что нельзя.
Женщина замерла, и я в тишине приподнял голову, чтобы рассмотреть её. Передо мной стояла дама в возрасте с отвратно сделанным макияжем на лице. Ярко-розовые румяна на щеках крайне сильно выделялись на фоне тонкого слоя белил, который создавал эффект фарфоровой маски, еле скрывающей морщины.
Губы криво обведены ярко-красной помадой, которая уже начала растекаться в уголках рта. Тени, наложенные тяжёлым слоем на веки, делали её глаза запавшими и уставшими, а резко очерченные брови создавали впечатление постоянного удивления. Все эти попытки скрыть возраст лишь подчёркивали его, делая её облик нелепым.
Дамочка явно не ожидала от меня такой прыти и связанности слов. На это я и делал ставку. Она отошла, когда я приказал работягам:
— Занесите меня внутрь. — Повернувшись к Рурику, добавил: — Укажи им путь.
Напоследок снова посмотрел на мадам Тревис и спокойно сказал:
— Жду вас через час. Нам есть о чём поговорить. Не придёте, и я подам на вас в суд. Посмотрим, на чьей он будет стороне и как быстро на вас наденут кандалы.
Женщина выпучила глаза и зашаталась. Тут же рядом с ней появились служанки, конюх и повариха — понял по одеждам. Все с любопытством смотрели на то, как меня несли в мою комнату.
Для пущего эффекта повысил голос и недовольно заворчал:
— Пойти против аристократа… Это же хватило ума! Не думал, что Гринхолл окажется рассадником беззакония!
Несколько гостей выглянули на мои крики.
Я вздохнул, вспомнив о библиотеке моей семьи, где хранились исторические романы про рыцарей. Айри любила их читать и потом пересказывать мне по ночам. Она удивлялась, почему те аристократы и рыцари были людьми чести, а наша семья нет… Так что у меня существовало кое-какое понимание того, как вести себя и что делать.
Оказался в первой комнате, проходной. Тесное помещение с маленьким шкафом и жалкой кроватью с продавленным матрасом, который давно пора сменить. Всё дышало бедностью и запустением. Судя по убогому виду, это место для слуги…
Меня перенесли в следующую комнату. Она чуть больше, но тоже унылая. Единственный плюс: мои хоромы на первом этаже, и у меня есть выход на задний двор, который скоро мне понадобится.
Окно, через которое виднелся выход, было занавешено плотными, тёмными шторами, словно здесь жил кто-то, боящийся света. Кровать стояла в углу, заправленная помятым грязным покрывалом, а вокруг валялись вещи: одежда, бумажки, какие-то мелочи. Всё же стоить провести ревизию. Вдруг что-то ценное осталось.
В центре комнаты стоял старый стол на кривых ножках, а рядом шкаф, который, похоже, давно никто не открывал.
— Положите меня туда, — кивком указал на пол, не желая пачкать постель.
Работяги аккуратно опустили меня на деревянный настил. Он был грязным, усеянным пылью и крошками. Я ощутил шероховатость под собой. Н-да уж… Ещё большой вопрос, где хуже: в тюрьме или в этом живописном месте?