— Заплати им и дай несколько пенни на чай, — велел я слуге.
Рурик достал из поношенного кошелька несколько монет и передал их мужчинам. Те сразу заулыбались и закланялись:
— Спасибо, сэр!
— Большое спасибо, сэр!
Когда они ушли, я обратился к старику:
— План такой. Нужно найти всё, что есть ценного в этой комнате: документы, деньги, драгоценности… Всё, что может пригодиться.
Старик замялся, заметно растерявшись:
— Но, милорд… Я не могу лазить по вашим вещам.
Я натянуто улыбнулся и как можно спокойнее ответил:
— Очень прошу тебя, дружище. Сейчас это необходимо.
Пока Рурик скидывал вещи на кровать: одежду, шкатулки, письма, бумаги и прочие мелочи, я наблюдал. Старик обходил меня, периодически бросая тревожные взгляды, словно не мог поверить, что его господин оказался в таком положении, а он вынужден рыться в его вещах.
В комнате висела напряжённая тишина, нарушаемая лишь шелестом бумаги и тихим скрипом открываемых ящиков. В какой-то момент Рурик не выдержал:
— Я вас не узнаю, господин. — Он остановился и посмотрел на меня. — Обычно вы не вели себя так…
Я прищурил глаза, пытаясь уловить, что он хочет сказать:
— Как?
Рурик замялся и стал снова говорить осторожно и подбирая слова:
— Как маркиз… Я с вами последние пять лет, и вы были более…
Я поднял бровь, догадываясь, к чему он ведёт.
— Нежным? Слабым? Трусливым?
Слуга сразу заметно побледнел.
— Что вы, господин! Я не это хотел сказать…
Махнул рукой, прерывая его оправдания:
— Ничего. Это правда. Но после моей смерти и возрождения что-то во мне переключилось. Страха больше нет.
Рурик растерянно заморгал:
— Это… Это…
Улыбнулся, не дав ему запутаться в объяснениях:
— Плохо?
— Что вы, господин, — поспешил заверить меня Рурик, теперь уже с искренним волнением в голосе. — Я не это хотел сказать… Просто вы мне напомнили в какой-то момент вашего батюшку. Он всегда знал, чего хотел от жизни, и никогда не склонял головы. И когда я вас увидел таким, на миг перед моими глазами словно возник он, и — я растерялся.
— А у нас есть зеркало? — спросил я.
— К-конечно… — кивнул он и скрылся у себя в комнате.
Приглушённый хлопок — и Рурик вернулся. Он протянул мне тускловатое зеркало, обрамлённое крепкой деревянной рамой, и стал переминаться с ноги на ногу.
Взяв зеркало, я заглянул в него и замер на пару мгновений. На меня смотрело молодое лицо. Гладкая кожа. Ни морщин, ни шрамов. Скулы чёткие и острые, как лезвие клинка.
Провёл пальцами по лицу, не веря, что это действительно моё отражение. Как же непривычно видеть себя таким молодым…
Мои глаза… В прошлой жизни они были голубыми, а теперь карие. Тёмные, глубокие.
Губы растянулись в слабую улыбку. Молодость, от которой я давно отвык, теперь снова со мной. Правда, вместе с ней пришла и слабость… Мышц почти не было, тело выглядело болезненно худым. Едва ли оно способно выдержать серьёзные нагрузки. Зато я, по ощущениям, выше, чем в прошлой жизни. И это замечательно. Пришла моя очередь смотреть на всех сверху вниз!
Волосы у меня теперь тёмные и до ушей, слегка растрёпанные и тонкие, как будто бы за ними не ухаживали. Я словно из пещеры вылез… Хотя это недалеко от правды.
Несмотря на худощавость и неприглядный вид, аристократические черты: широкий лоб, высокие скулы, тонкий нос, волевой подбородок, — всё же проглядывались. Да я прям красавец. Осталось привести себя в порядок…
Ровно через час в нашу дверь постучали. Приказал Рурику принести табурет из его комнаты и поставить в центре моей. Старик замешкался, не понимая, к чему это, но всё-таки выполнил просьбу.
Дверь открылась, и в комнату тут же ворвался приторный запах духов, которые мадам Тревис, видимо, считала верхом изысканности. Аромат был тяжёлым, сладким до одури, что аж душил. Будто решили смешать все вкусно пахнущие ноты в одном флаконе…
Женщина вошла в комнату. Тёмно-зелёное платье осветилось лампой. Оно было с высоко поднятой талией и широкими юбками, которые скрывали ноги. Туго затянутый корсет придавал фигуре почти неестественную стройность. Переоделась? Как мило…
Мадам Тревис остановилась и уставилась на меня с лёгким удивлением.
— Маркиз Рэйвен, почему вы на грязном полу?
Я улыбнулся нескрываемой иронии в её голосе.
— Хороший вопрос, мадам, — ответил я с лёгкой усмешкой. — Почему пол в моей комнате такой грязный? Но это подождёт. У нас с вами много тем для обсуждения… — указал на табуретку в центре комнаты. — Присаживайтесь.