— Мамочкой себя возомнила? — язвительно бросила старшая сестра, приподняв бровь. — Так может, и сейчас ему сиську дашь?
— Нет, — снова сдержанно произнесла Серафина, что ещё больше вывело Эфанджелину из себя.
— Наша мать мертва! — Она подалась вперёд, её лицо выражало гнев и горечь. — И отец!.. И нас бы тоже закопали, если бы не дедушка с бабушкой!
— Я знаю, — всё так же без капли волнения ответила младшая сестра.
— Его жизнь не принесёт пользы Мориган… А проблемы — да! — настаивала Эванджелина, её пальцы ещё сильнее стиснули край стола, и раздался тихий-тихий скрип. — Хватит его защищать, неблагодарная…
— Он наш брат. Для меня он так же дорог, как и ты, и бабушка с дедушкой. У меня нет никого, кроме родственников.
— Он Рэйвен! А мы больше нет. Он — обуза! Он не имеет к нам отношения, — выпрямившись, гордо заявила Эванджелина, смотря на сестру испепеляющим взглядом сверху вниз.
— Если тебе так проще — хорошо, — коротко кивнула Серафина и колко добавила: — Быстро же ты отказываешься от своих близких…
Её губы слегка дрогнули от подавленной усмешки.
— Что?.. Что ты сказала? А ну!..
— Тихо! — рявкнул Годфри.
Уже готовая броситься в бой Эванджелина стиснула зубы и откинулась на спинку стула. Скрестив руки под грудью, она фыркнула и отвернулась от сестры. Серафима же сначала посмотрела на дедушку, а потом на бабушку, которая еле сдерживала слёзы.
Ирен, бабушка Аларика по матери, сидела, потупив глаза. Её руки, сложенные на коленях, едва заметно дрожали.
— Ты слишком мягкая, Серафина! — снова начала Эванджелина и демонстративно схватила вилку. — Не научишься быть жёсткой и этот мир сожрёт тебя и не подавится!
Серафина вернула спокойный взгляд на сестру, отчего та согнула вилку, выдавливая из себя улыбку.
— Твоего напора хватит на двоих. — Уголки губ младшей сестры дрогнули. — Лучше буду собой.
— Довольно, — вклинился Годфри, его голос был холодным. — Больше не поднимаем эту тему. Всё уже решено.
Слова его прозвучали как окончательный приговор, и в зале повисла гнетущая тишина на несколько мгновений.
— Ваша задача — подготовиться и разобраться с проблемой, — смотря на внучек, продолжил чуть мягче старик, но в его голосе чувствовался металл. — Мы полагаемся… Да что там, наше будущее зависит от вас.
— Да! — синхронно ответили сёстры, каждая в своём тоне.
Эванджелина ответила громко и с вызовом. Её глаза всё ещё сверкали от гнева. Серафина же тихо кивнула. На её лице не было и тени беспокойства, однако в глубине её ярко-синих глаз скрывалась печаль.
Ирен, которая всё это время молчала, тихо вздохнула. Её взгляд скользнул к картине на стене — портрет дочери. Она часто его разглядывала. Эта потеря всё ещё не давала ей покоя.
— Бабушка, он позорит род Мориган, — продолжила гнуть свою линию Эванджелина. — Слабый, никчёмный, зашуганный… Удивляюсь, как ему вообще оставили титул.
— Он мой внук, моя кровь, — тихо ответила женщина, грустно улыбнулась и посмотрела на внучек. — Такой же, как и вы…
Годфри стиснул кулаки. Его ледяные синие глаза, подобные глубинам касатонских озёр, на мгновение сверкнули от гнева.
Его жена очень постарела, когда потеряла всех своих дочек. Из неё будто вырвали душу. И всё, что теперь поддерживает в ней жизнь, — это внучки, так похожие на Элис. Их перебранки приносят в практически пустой особняк Мориган хоть немного жизни.
— Почему и Аларику нужно?.. — дрожа, произнесла Ирен.
— Ты знаешь, почему… — вздохнул Годфри, а затем продолжил грубее. — Дэмиан Рэйвен оставил его, чтобы потом использовать в своих планах.
— Я об этом же говорю. Сломанного Аларика направят против нас! Не ровён час, когда мы… — Эванджелина проглотила слова, когда посмотрела на бабушку.
Серафина дрогнула и на мгновение замерла, смотря в пустоту и витая в своих мыслях. А потом тихо произнесла:
— Он очень любил мать…
Глаза Ирен снова скользнули к картине, висящей на стене трапезной. Это была одна из многих копий портрета Элис. Они украшали практически каждую комнату дома.
Ирен не могла отвести глаз от изображения дочери. Дрожащими руками она крепче сжала ткань платья.
Годфри, сидящий напротив, стиснул зубы, его взгляд наполнился яростью. Он резко отодвинулся на стуле и ножки громко проскрипели по каменному полу. Мужчина сидел весь напряжённый, будто был готов броситься в бой немедля.
Эванджелина, сидящая рядом с ним слева, сжала кулаки. Упоминание матери пробудило в ней ту же ярость, что горела в глазах Годфри. Она едва могла сдерживать желание немедленно действовать, чтобы исправить ошибки прошлого.