Воздух тяжёлый, с привкусом сырости и плесени, будто помещение давно не проветривалось. Доски под ногами скрипели при каждом шаге, слой грязи на них приличный, будто тут никогда не убирались. Хотя, скорее всего так оно и было…
Единственное окно было закрыто железной решёткой, и свет едва пробивался внутрь, оставляя в помещении полумрак.
Для нас принесли простые деревянные стулья с твёрдыми сиденьями. Сидеть на них было неудобно: шрам на спине сразу начал ныть. Впрочем, боль уже стала частью моего существования, чем-то привычным, как дыхание.
Словно ритуал, раз в час я опустошал магический источник, перегонял всё в элемент и заставлял его течь по каналам. Как огонь, который растекается по венам, он наполнял меня, растягивая их максимально, доводя практически до грани.
Эта практика была весьма болезненной, но необходимой. Я направлял энергию в мышцы и сухожилия, укрепляя их, заставляя тело приспосабливаться к нагрузке. И так по кругу, снова и снова, не давая себе передохнуть…
Так учил в моей прошлой жизни Аякс Войд, когда я попал к нему в сопротивление. Десять лет… Он не давал даже намёка на передышку, толкая нас дальше, за пределы возможного. Каждый день превращался в нескончаемую пытку. Но неважно, насколько изнуряющим был день — ночью я всё равно заставлял элемент течь по телу, укрепляя мышцы, сухожилия и кости. Даже во сне…
В этой новой жизни я пока не добился той же выносливости и силы, что раньше, но методы остались прежними. Элемент продолжал циркулировать внутри меня, развивая способности и напитывая силой.
Пока мы ждали, тягостная тишина заполнила пространство комнаты. Ни звука — ни врутри, ни снаружи. Но через пару минут за дверью послышались вялые шаги — казалось, кто-то шлёпает по сырой земле, причем без всякого энтузиазма.
Дверь тихо скрипнула, и на пороге появился Томас. Потертый мундир растегнут наполовину, с пояса свисала увесистая связка ключей. Лицо блестело от пота, и на нем застыло выражение, как у загнанного в угол зверька. Не зная, куда деть руки, он то прятал их за спину, то принимался нервно теребить пояс, будто надеялся, что это хоть как-то его успокоит.
Его толстое, круглое лицо покрывала густая щетина, залысины на голове делали его ещё более жалким, а стойкий запах пота и алкоголя, исходящий от него, быстро наполнил комнату.
— Господин Р-рэйв-вен… — начал он бодро, но его голос тут же сорвался в жалкое заикание.
— А вот и ты, старина! — улыбнулся я, пытаясь выглядеть приветливо. — Давно не виделись.
Томас пялился то на мой меч, нервно сглатывая, то переводил взгляд на Рурика. Уж не знаю — может защиты у него искал?..
— Я… я… я… ничего не знаю, — произнёс он, едва подбирая слова. Его глаза так и забегали по помещению.
— Правда? — я приподнял брови, делая вид, что удивлён. — Ну что ж, тогда ладно. Рурик, пошли! — И я встал со стула, делая вид, что собираюсь уходить.
Стражник замер, не понимая, что происходит. Он глубоко выдохнул, словно обрадовался, но тут я быстро развернулся, вынул меч и упер его остриё прямо в сердце Томаса.
— Напомни-ка мне, дружище, — я бросил взгляд на Рурика. — Как он меня назвал в прошлый раз?
— Больной аристократ, — холодно отозвался старик, с ледяным выражением на лице.
— Я? Что вы… — Томас побледнел, его глаза расширились, а ноги задрожали. Он отступил на шаг, но меч продолжал упираться ему в грудь. — Это случайно… Про-сти-те! Моя жена всегда говорит, что у меня язык без костей.
— Сочувствую твоей супруге, — спокойно кивнул я. — Если ответишь на несколько моих вопросов, я ничего тебе не сделаю. А если постараешься, так и вовсе заработаешь.
Я разжал ладонь, и в ней блеснул золотой фунт. Его глаза мгновенно зацепились за монету. Капли пота, до того неподвижно блестевшие на его лице, отчего-то покатились по щекам вниз, к подбородку. В глазах появилась явная борьба: сказать мне правду или молчать? Он снова посмотрел на золотую монету и жадно проглотил.
— Считаю до трёх, — тихо сказал я, чуть надавив остриём меча ему на грудь. — Раз… два…
— Я скажу! — сдавленно выдохнул Томас, поспешно кивая.
— Слушаю, — я убрал меч, вернулся на свое место, и мельком глянул на Рурика.
Ого! В глазах у него появился огонёк, который я не замечал до этого. Желваки на его скулах задвигались, как будто он сдерживал лавину гнева, направленную на Томаса. И плюс ко всему еще и взгляд полный презрения, а также явное желание вскочить и самому вмазать стражнику в рожу. Что ж, кажется, старый воин возвращается…