========== Сказ о наивной ведьме ==========
Ведьмин лес – опасное место, куда местные жители не ходят поколениями, оберегая свою жизнь и рассудок. Те, кто всё же решаются там побывать, обычно не возвращаются. А счастливцы-вернувшиеся – совсем не те люди, что были прежде. Казалось бы, что тут непонятного – держись подальше от леса, живи спокойно, долго и по возможности счастливо. Но нет же, Гилберту Байльшмидту нужно выделиться, показать свою мнимую смелость, граничащую с идиотизмом! Пусть даже перед местным дураком, утверждавшим, что был в лесу и видел ведьму собственными глазами. Скрюченную, с поросшей мхом одеждой, косую на оба глаза, с большим крючковатым носом и беззубую – красотку неописуемую, одним словом! А Гил возьми да и ляпни: «Ты видел, а я – убью!». Идиот он, короче говоря. Без вариантов.
Так что, сам он виноват в своём незавидном положении. До Ведьминого-то леса он добирается довольно быстро, но долго стоит в нерешительности возле высохшего дуба – условной границы, перейдя которую, дороги назад уже не найти, если верить легендам. Он верит, но данное слово назад не возьмёшь, и, решившись, почти бежит вперёд, не разбирая дороги.
Споткнувшись о некстати подвернувшийся древесный корень, он растягивается на земле во всю длину и замирает, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. Взмывает в воздух перепуганная сойка, оповещая своим криком лесных зверей о вторжении в их крохотный мирок человека. Гил лежит несколько минут, пытаясь унять страх и продолжить путь. Внушает себе, что бояться нечего: он охотник, значит, никакой зверь ему не страшен. А ведьма, быть может, и вовсе не выходит из своего жуткого жилища. А жилище её точно жуткое – она же ведьма, как может быть иначе?..
Поднявшись на ноги и проверив, не повредило ли падение лук и колчан со стрелами, Гилберт идёт дальше уже не торопясь. Он чувствует, что кто-то – или, быть может, что-то – следит за каждым его движением, и это вселяет в него ещё больший страх. Только отступать уже поздно.
Когда близится ночь, Гилберт решает поставить несколько ловушек, на тот случай, если он застрянет в этом лесу надолго. Он заканчивает сооружать первую, когда за спиной раздаётся шорох. Байльшмидт резко разворачивается и вглядывается в темноту, но не видит ничего подозрительного. Рука тянется к прикреплённому к поясу охотничьему ножу.
Вдруг что-то незримое проносится прямо перед ним. Гилберт не видит это, но он чувствует. Явно чувствует агрессию, ненависть исходящую от неведомого врага. Испуганно вскрикнув, он прикрывает руками голову и отступает назад. Этого и добивался незримый противник, ведь оступившись, Гил попадает в собственную ловушку.
Проволока тут же сжимается вокруг лодыжки, прорезает ткань и впивается в кожу. Охотник, упав на землю, инстинктивно дёргает ногой, и петля сжимается ещё сильнее, причиняя всё больше боли. Байльшмидт тянется за ножом, но его нет на привычном месте: он отброшен на несколько метров – проделки торжествующего врага.
Совсем близко раздаётся рычание, и охотник вырывается всё сильнее, подгоняемый страхом за жизнь. Он уже не надеется на спасение, когда пространство вокруг озаряет яркая вспышка света. Страх тотчас исчезает. Потрясённый слишком резкой переменой охотник обессилено опускается на землю и закрывает глаза, стараясь дышать глубоко.
Когда спаситель подходит ближе, Гилберт не находит в себе сил на то, чтобы открыть глаза. Сознание расплывается, как бы он ни старался этому помешать, и Гил, плюнув на всё, позволяет себе забыться. Ведь хуже уже точно не будет.
Охотник приходит в себя в незнакомом доме. В воздухе витает приятный пряный аромат, и несколько секунд Байльшмидт просто лежит, разглядывает потолок и делает глубокие вдохи, наслаждаясь спокойствием. А потом всё произошедшее наваливается слишком резко, и он садится, опасливо оглядывая помещение. Это просторная комната, вполне обычная: небольшая печь в углу, возле окна стол, на котором лежит его, гилбертовский, нож, рядом два стула, полки с какими-то склянками, книгами и прочей, неясной дребеденью, сушащиеся под потолком пучки душистых трав, лавка с сидящим на ней улыбчивым парнем… стоп. Гилберт впивается взглядом в незнакомца, а тот в ответ улыбается ещё шире.
- Хорошо, что ты проснулся. Мне не нравилось твоё беспокойное бормотание, – тепло говорит хозяин дома. Гил безотрывно смотрит ему в глаза, пытаясь понять, кто же перед ним. У человека не может быть настолько притягивающей взгляд внешности. Ну, вернее, у парня не может, да. У девушки-то запросто, вспомнить хотя бы Хедервари, разбившую ему сердце отнюдь не девчачьим ударом в челюсть. А на парней Гил не засматривался никогда. Совсем. Ну, почти никогда. А сейчас вот – исключение из правил: глаза тёмно-фиолетовые, волосы пепельно-русые… нос вот только крупноват и улыбка совершенно дурацкая. Но в целом очень хорош собой.
- Кто ты? Маг? Колдун?
- Люди говорят, что я ведьма, – пожимает плечами незнакомец.
- Говорят-то они, говорят, но ты – парень.
- Да.
- Значит, ты не можешь быть «ведьмой».
- Почему? – спрашивает собеседник по-детски наивно. Недоумение настолько искреннее, что Гил невольно задумывается, а сколько ж этому чуду лет. На вид, вроде, лет девятнадцать, как и самому Гилберту, но кто этих магов знает…
- Потому что ведьма – это скрюченная злобная старуха. Но никак не ты. Ты – ведьмак.
- Мне не нравится это слово, – бормочет парень, подходя к кровати, и Гилберт сжимается, испуганно наблюдая за каждым движением. Нож слишком далеко, чтобы можно было использовать его для защиты. Придётся обходиться без него. – Ваня.
- Что?..
- Иван. Или Ваня, – «ведьма» пожимает плечами и осторожно прикасается к повязке. Он не торопится, не хочет излишне пугать и без того нервного гостя. – А ты?
- Гилберт.
- Гилберт, – повторяет маг и аккуратно стягивает повязку. Рана под ней почти затянулась. – Болит?..
- Нет, – удивлённо отвечает охотник, вспомнив, как глубоко в мясо впилась проволока. Теперь же нет практически и следа, лишь едва заметная царапина кольцом обвивает ногу.
- Я бы не советовал тебе охотиться в этом лесу, Гилберт. Местные жители не любят, когда забирают их друзей, – с грустью сообщает Иван, присаживаясь рядом, на край кровати.
- Местные жители? Ведьмы?..
- Духи.
- Это они напали на меня?
- Да.
- А ты…
- Я ни на кого не нападал. И на меня тоже никто не нападал, – Иван качает головой и пристально смотрит ему в глаза, отчего Гилберту вновь становится не по себе. – Я не причиняю вреда животным, а духи не трогают меня. Я попросил их не трогать тебя, и они согласились, если ты больше не будешь вредить. Не трогай животных, Гилберт. Пожалуйста.
- Совсем?..
- Здесь, – уточняет маг и хмурится, должно быть, поняв, что о большем просить нельзя.
- И что, ты не ешь мяса? Чем же ты питаешься?
Парень улыбается, быстро встав, идёт к источнику пряного аромата, берёт с полки небольшую деревянную чашу и зачерпывает ею немного содержимого котелка. После чего вновь подходит к своему гостю и, протягивая ему посуду, говорит:
- Вот. Попробуй.
- Не стану я это есть! Ты меня совсем за идиота держишь? Отравить решил!
- Я не собирался тебя отравлять, – с грустью бормочет парень и отпивает из чаши сам. Гилберт внимательно следит за его реакцией, но ничего не происходит. Лишь дурацкая улыбка на губах ведьмы становится шире. – Видишь? Попробуй.
- Совсем свихнулся?! Я не стану доедать за тобой!