- Вика, а его друзья когда придут, во сколько?
- Ну я не знаю.... - Промычала подруженция - Он Вовку с Сашкой пригласил с работы, а они в шесть часов заканчивают. Пока доедут..... Через час, не раньше доберутся. Блин, этот Вовка, такой козел... Он как нажрется, сразу в драку лезет, представляешь? А Сашка про половые подвиги рассказывает и на меня нехорошо посматривает. Я отцу уже два раза жаловалась, так он мне не хочет верить. Говорит, что показалось.
- Вика, ты говорить коротко и по делу можешь? Я, между прочем - на улице стою и вся замерзла как собака. Лучше вот над чем подумай.... Ты сможешь убрать его из дома ненадолго, ну не знаю, пусть в магазин сходит за колбасой.
- Не, не за колбасой. Он, когда за фингалы извинялся - торт обещал, так что пусть идет и покупает. Люсь, а что ты задумала, скажи?
Такая перспективная, на первый взгляд идея с магазином провалилась. Поддатый папик уже начал разминаться водкой с пивом и категорически отказывался бежать за тортиком или колбасой. Как Викуля не старалась его выпихнуть, ничего у нее не получалось. Родитель умничал, сюсюкал, пихал деньги и порывался прочитать дочери нотацию. Все шло к тому, что вечер у подруги ожидается совсем не скучный и меня второй раз за вечер накрыла волна злости.
Именно злость мне помогла вспомнить про автомобиль, на котором ездила, по большей части мама Вики. Папик, не смотря на горячую любовь к спиртному и запойность, свой Форт-Фокус обожал, берег и очень гордился самим фактом, что мог заработать на машину. Интересующий меня железный конь парковался на штатном месте у подъезда и я к нему приблизилась со стороны багажника.
Глава 4 Дом на краю деревни
Популярное среди московских дачников село Покровское, вытянулось ровной строчкой новеньких заборов вдоль гудящей грузовиками дороги на Москву. Южный край села, который в простонародье называли Нижним, довольно бодро прирастал коттеджами. Администрация поселка именно там старалась выделять новые участки под застройку. Верхний край, в отличии от нижнего, популярностью у дачников не пользовался. Он упирался северной околицей в развалины деревни Веложма, имевшую такую древнюю историю, что сама Москва на ее фоне казалась жалким новостроем.
Основателем деревни или, скорее - маленького городка, считался народ мерь, серьезно пострадавший в древности за упрямство перед новой, христианской верой. Окрестные леса хорошо помнят звон оружия, показательные казни и веселые языческие праздники перед личинами идолов на капищах. Христианство победило, но победило лишь формально и язычество никуда не делось. Священные поляны скромно скрылись за лесными чащами, а заговоренные колдунами амулеты мирно уживались рядом с православными крестами. Попы все видели и понимали. Но жизнь их приучила не обращать внимание на странных бабушек и дедушек с нехорошим взглядом и не менее странными способностями.
За сотни лет два мира научились уживаться, стараясь друг другу не мешать. Добросовестно отстояв службу в храме, селянин спокойно отправлялся к знахарке заговаривать бесплодие или геморрой. Искренняя вера в Бога нисколько не мешала раскладывать осиновые колышки от сглаза и рассыпать по углам соль.
Деревню, со всем ее сложившимся укладом убила революция, причем процесс уничтожения произошел не сразу, а начался в восемнадцатом году и растянулся до войны. Старики долго вспоминали, как через зажиточное мирное село прошел катком отряд матроса Кузнецова, после которого Веложма зажиточной считаться перестала. Революционеры конфисковали лошадей, фураж, подожгли церковь и пошли матросики по избам переворачивать матрасы, выискивая спрятанные ценности.
Пограбили удачно, довольные морды лоснились от сожранного сала и выпитого самогона, а лошади с трудом тащили тяжело груженые подводы. И ничего, вот абсолютно ничего большой беды не предвещало, и обоз уже выезжал с ограбленной дочиста деревни, как гармонист на замыкающей подводе задорно грянул «Марсельезу». Получилось громко, хорошо знакомая мелодия задела душу анархиста, и Кузнецов вытер пьяную слезу. Возникла необходимость в срочном революционном подвиге, он дважды пальнул в воздух с Маузера и ездовые остановили лошадей.
К чистой, совсем недавно выбеленной стенке склада-магазина купца Громова, приставили пожилого батюшку с супругой, дъяка Павла и все прочее духовенство Веложмы. Вплоть до придурковатого звонаря Никиты. Не обошли вниманием и колдунов язычников. Рядом встали две старухи и три деда, которых перехватили на границе с лесом. Колдуны, непостижимым образом узнали об угрозе, попытались скрыться, но нашелся иуда среди местных и вывел вооруженных винтовками красногвардейцев наперерез. И все равно язычников переловили далеко не всех, что не удивительно. Самые известные, вроде деда Ропши или повитухи Тани запрягли телеги, забили окна в избах досками и ушли в сторону дальних хуторов еще позавчера.....