- Ты что делаешь, огр? Неужто какой-то из гоблинов умудрился выгрызть тебе все мозги?
- Он не тронет ее. Он не может.
Девушка видела, что нападавший действительно как-то сник и даже не пытался поднять кинжал, лежавший у самых ног.
- На нее сел лунный сокол, - продолжал огр. - Пусть язык Мерика и говорит, что это ложь, но сердцем он знает правду, знает, что сокол не отдал бы свою жизнь просто так... Он не может отрицать правды.
Крал посмотрел на Елену, потом на эльфа, и в глазах его блеснула догадка:
- Так ты имеешь в виду...
- Она кровь от крови нашего народа, - снова прервал его эльф, говоря тихо и глухо. - Эта ведьма и есть наш потерянный король. Вернее, его наследник.
Затем эльф медленно опустился на колени и поднял кинжал. Но даже это движение больше не вызвало опасений у Крала - настолько изможденным и униженным выглядел теперь этот среброволосый. Но, взявшись за лезвие обеими руками, он вдруг с неожиданной, никак не ожидаемой в нем силой переломил оружие о колено.
- Я пришел сюда найти короля, а вместо этого нашел королеву, - с этими словами эльф протянул обломки кинжала девочке: - Моя жизнь отныне принадлежит вам.
Елена моргнула и покраснела, смущенная такими речами. Неловкую ситуацию прервал Бол:
- Эррил умирает! Помогите! - раздался на весь зал его отчаянный крик.
Все разом повернулись в ту сторону, и Елена с ужасом увидела, что тело ее ленника лежит бездыханным в неестественной позе, а открытые глаза бездумно и слепо глядят в потолок. Из груди вырывались последние короткие хрипы.
И мертвый сокол выпал из рук Елены.
Эррил плыл по черной холодной бездне, он боролся со свинцовыми волнами, но усталость брала свое, руки и ноги немели. Вязкая тьма сгущалась вокруг, и бродяга медленно, но верно уходил под волны.
И опускаясь на дно, он уже почти не боролся, - не потому что не было сил, но потому, что в душе старый воин уже смирился с судьбой. А Эррил был человеком дела и не любил лишнего. Большую часть сил он истратил в борьбе, зачем тратить теперь остатки впустую? Жонглер просто открыл глаза и стал смотреть в окружавшую его подводную мглу. Течение медленно относило его в зеленоватое болото. Слово "яд" внезапно всплыло в его сознании, и он каким-то непостижимым образом вспомнил, что лезвия гоблинов всегда вымачиваются в неком алхимическом составе.
До слуха его донеслись голоса:
- Что она делает?
- Брось кинжал!
- Нет, сердце не бьется, не бьется!
- Он мертв!
- Нет!
Эррил знал, что все эти слова имеют какое-то отношение к нему, но тьма все сильнее заволакивала мозг и черным дымом начинала клубиться под черепом. Голоса превратились в шепот. Он напряженно вслушивался, но ничего больше не мог разобрать, и только чернота вокруг вдруг стала зеленоватой по краям, и невыносимый холод подбирался к сердцу. Почему же так холодно?
Этот безмолвный вопрос вызвал вдруг к жизни еще один голос, которого бродяга не хотел слышать, ибо он требовал слишком многого, слишком невозможного:
- Борись... держись... Не оставляй меня...
Неужели он когда-то знал этот голос? Но думать было трудно, и Эррил предпочел отдаться на волю черных потоков, уносивших его все дальше. Теперь ничто более не имеет значения.
Наконец, он отправился к вечному успокоению.
Но внезапно яркая вспышка все же нарушила тьму и вонзила в него свои безжалостные когти. В крови закипели пламень и лед, и Эррил вновь разрывался меж ними. О, никогда он еще не испытывал такой муки! Все раны, вся боль, какие он когда-либо испытал за эти пять столетий, теперь вернулись к нему и терзали его. Страшный коготь выхватил жонглера из спасительной черноты, и Эррил вскрикнул. Нет! Он и так страдал слишком много, и последними усилиями попытался освободиться от когтя, снова упасть в темноту забвения и, наконец, умереть спокойно. Но его не отпускали.
Вокруг него горел свет, отгоняя черноту от сознания и закрывая его от зеленоватых ядовитых течений, а они таились вокруг, словно только ожидая момента, когда свет исчезнет и можно будет снова окутать Эррила смертельными объятиями.
Перед глазами бродяги заплясали уже совсем непереносимые вспышки света, завивающиеся в высокие стройные спирали, и Эррил почувствовал, что уже снова может двигать веками. И вот уже спирали плавно и медленно превратились в лица.
Старый воин увидел склоненную над ним Елену, Бола за ее плечом и рядом с ними Крала.
- Ты спасла его! - первым восхищенно выдохнул Крал. - Ты вылечила!
Лицо Елены было бледным, и тонкая кожа обтянула кости, как у мумии. В ее влажных глазах плавали отголоски его боли. Она отняла от его руки свою, и Эррил увидел, что обе их руки в крови. Ее большой палец был разрезан до основания. В другой руке она все еще продолжала держать кинжал, тот ведьминский кинжал, который так окрестил еще у себя в доме Бол.
- Нет, - горько ответила девушка сквозь слезы отчаяния. - Я не могу его вылечить!
Эррил попытался сесть, будучи уверен, что из этого ничего не выйдет, и очень удивился, когда это удалось. Более того, с помощью заботливых рук Крала он сумел даже встать на ноги. В глазах у бродяги в последний раз промелькнули остатки тьмы, но и они растаяли с первыми глотками воздуха.
Рядом лежал на полу железный ключ, снова принявший форму простого куска железа. Никакой связи с ним Эррил больше не чувствовал. Он наклонился и подобрал его, плотно зажав в руке, чтобы успокоить головокружение.
Крал порывисто обнял воскресшего однорукого воина:
- Посмотрите, он все-таки выздоровел!
Но Елена покачала головой и позволила дяде перевязать свою пораненную руку.
- Просто моя кровь оплатила еще немного времени, - прошептала девушка горько, но твердо, - И ничего больше. Ему нужен отдых и настоящий врач, или он скоро умрет.
Крал все еще сомневался:
- Но сейчас-то он жив! А это главное. Правда, все может измениться к худшему, если мы не выберемся отсюда как можно скорее.
- Но как? Куда? - растерянно спросил Бол, закончив перевязку и теперь с надеждой глядя на племянницу. - Домой нельзя - там нас ждут скалтумы.
- И карабкаться снова вверх с тяжелораненым на спине невозможно, окончательно расстроился горец.
- О-оставьте... меня... - с трудом пробормотал Эррил. Но на эти слова, конечно же, никто даже не обратил внимания.