- Солнце еще не село! - ухмыльнулся Финшва и бросил камень. Этот удар Толчук отразил легко, что очень его вдохновило.
Финшва подобрал третий камень, на этот раз побольше прежних, и глаза его сощурились от злобы.
- Оставь меня в покое, Финшва!
- Трус! Ты не огр, а жалкая козявка!
Это было уже слишком даже для привыкшего к насмешкам Толчука и не могло оставаться неотомщенным. Назвать огра трусом! Толчук отбросил всякие условности и выпрямился во весь рост. Он стоял прямо на обеих ногах, что, в общем-то ограм запрещалось. Что ж, в конце концов, его имя позволяло это сделать: на древнем языке оно и указывало на его статус выродка и означало "Тот-кто-ходит-как-человек".
Выпрямившись, Толчук почти достиг головой верхушки скалы и отчетливо видел по губам Финшвы презрение. Финшва приготовился к бою.
Не раздумывая ни о чем больше, Толчук бросился вперед, сначала схватил обидчика за свободную руку, затем стиснул, смял его, прижал к острому краю скалы и, наконец, швырнул в лощинку, полную острых камней. Впрочем, через минуту Толчук пожалел о своих действиях - Финшва был не из тех, кто простит такое.
И действительно, упав плашмя, лицом на каменистую гряду, толстокожий и ширококостный Финшва тут же поднялся. Толчук отступил на шаг и увидел, как враг его медленно подносит палец к разбитым губам, пробует клыки и в отвращении отдергивает руку, почувствовав на пальцах кровь. В его глазах вспыхнул пожар ярости, превратив их из желтых в черные.
Такого гнева Толчук не видел еще никогда!
Издав военный клич, Финшва рванулся вперед, и только сейчас Толчук окончательно понял причину его злобы: один из клыков Финшвы оказался сломан начисто - тяжелая потеря, которая может стоит огру высокого ранга в трибе.
Крикнув еще что-то неимоверно злобное, Финшва потянулся прямо к горлу Толчука. На что тот, по-мальчишески взвизгнув, наклонился и ударил головой в самую середину туловища противника. Сила удара на мгновение лишила нападающего воздуха, и, задохнувшись, Финшва отлетел назад, тяжело грохнувшись на спину.
Однако враг был слишком опытным воином, воспитанным именно в военном клане, и потому быстро собрался, ловко прыгнул вперед и, цепко ухватив растерявшегося Толчука за лодыжку, дернул и свалил на землю.
Толчук сопротивлялся изо всех сил, но Финшва принялся бить его головой о камни. Череп трещал, перед глазами замелькали оранжевые круги, и плывущим взором Толчук увидел, что враг уже заносит над ним свои страшные кулаки. Действительно спустя секунду на его живот обрушился град ударов. Стараясь хоть как-то сопротивляться, Толчук напряг все мускулы, но Финшва выпустил когти и стал рвать кожу на животе длинными полосами. А вторая его рука уже потянулась к глазам Толчука.
Толчук не сдавался, но Финшва был старше, сильней, опытней, тяжелее, в конце концов, и Толчук понял, что еще немного, и этот сидящий на нем разъяренный воин просто убьет его. Тогда, краем глаза с ужасом увидя, что тот уже вытаскивает из-за пояса отточенный кинжал из рога горного козла, Толчук схватил врага за запястья.
Когда два огра борются за подругу, когти в когти, применение оружия запрещено, а наличие прочной кожи и густой шерсти обычно. Никогда в этих схватках не приводят к смертельному исходу. В трибе ни одни огр не имеет права убить другого.
Только в междоусобной войне, когда один клан борется за территорию с другим, можно пускать в ход оружие. Да, огра можно убить только оружием.
Финшва занес кинжал, глаза его по-прежнему пылали ненавистью.
- Ублюдок, - приподняв губы в крови, прошипел он сквозь стиснутые зубы. - Больше ты не будешь охотиться!
Эти речи были ошибкой Финшвы. Поняв, что враг намерен не просто драться до первой крови, а действительно убить его, Толчук успел схватить по камню в обе на мгновение освободившиеся руки и со всего отчаяния ударил ими Финшву по обоим ушам. Послышался мерзкий хруст ломающихся костей - уши являлись единственным слабым местом огров.
Правда, Толчук хотел всего лишь оглушить врага, лишить его возможности действовать дальше, но от удара из ноздрей Финшвы хлынула кровь, обдавая несчастного Толчука пышущим жаром. Он увидел, как побелевшие глаза Финшвы выкатились, и услышал, как захрипело и забурчало у того в груди. Кинжал выпал из разжавшихся пальцев, а затем, как мешок, рухнуло и тело. Толчук быстро освободился из-под его туши и вскочил на ноги. Кровь продолжала хлестать из потемневших ноздрей и рта, а грудь больше не поднималась.
Толчук стоял пораженный, онемевший, не знающий, как быть дальше. Что он наделал? Как он мог убить огра своей трибы?
Тут несчастный поднял руку и увидел, что все еще сжимает в ней окровавленный камень, немного отбившийся в том месте, которым ударился о череп Финшвы. Изнутри шел манящий желтоватый свет того самого благоуханного камня, за которым он сюда и пришел.
Благоуханного камня.
И камень выпал из его похолодевших пальцев.
Могвид стоял на опушке зеленого леса на границе Далекого Запада, прислонившись к стволу огромного дерева. Ему все никак не хотелось покидать свой лесной дом. Ветерок шевелил над головой могучие кроны, и листья шуршали, словно куча мертвых сухих жуков. Далеко за лесом на востоке широкие подножья холмов казались нагими, слегка прикрытыми лишь желтеющей луговой травой. А еще дальше, уже за подножьями и голыми лугами, виднелись вершины Великих Гор. И именно эти вершины ему предстояло пересечь, чтобы добраться до страны людей. Могвид почувствовал под своей щекой шершавую теплую кору. Как он оставит лес?
Он поднял руку и внимательно посмотрел на тонкие пальцы и гладкую кожу, а потом перевел взгляд на странные одежды, мешком висевшие на его теле. Это охотник научил его, как носить такой дикий наряд. Серые брюки, надетые на нижнее белье, и шерстяная рубашка под красной курткой. Он все надел верно, и все же каждое прикосновение грубой ткани заставляло содрогаться его нежную кожу. Самыми ужасными оказались черные сапоги. Могвид долго отказывался надевать их и даже теперь просто нес в кожаном мешке за спиной. Пока он в лесу, пусть под его ногами все-таки будет бархатный мох и ласково щекочущая опавшая хвоя!
Но Могвид знал и то, что как только он выйдет за пределы леса, ему все равно придется надеть тяжелые кожаные сапоги. Ему все равно надо будет выглядеть человеком. А в такой одежде выдать его смогут только глаза. Узкие, неправдоподобно янтарные. Только они смогут выдать его истинную природу.