Эррил бессознательно отмечал про себя, что медленно проводит пальцем по хрустальной щеке. Бродяга уже забыл, насколько юн был тот маленький маг, совсем дитя. И как мал! Конечно, он не заслужил такой участи. Эррил попытался найти слова, чтобы попросить прощения, но вспомнил, что так и не узнал, как звали мальчика.
- Это должно было случиться, - мягко заметил подошедший Бол. - В старинных книгах я читал о необходимости пролития именно невинной крови.
- Но почему пролить ее пришлось именно мне!?
- У всех есть в жизни груз, который надо нести. Фила, Елена, этот мальчик. Времена наступили темные, и если мы молимся о грядущем рассвете, то нам надо встать на колени, не думая о том, как ноют наши кости и как болят жилы.
- Я стоял и молился, - но кто-нибудь услышал!? - Эррил закрыл ладонью искаженное лицо ребенка. - И кто услышал этого мальчика?
- Тропа, которой ты идешь, полна сердечной боли и печали. И не могу сказать, что дальше будет проще. Но могу сказать другое: эта тропа единственное, что освободит тебя от содеянного и оправдает все твои жертвы. Так не остуди своего сердца, Эррил из Стендая!
Рука Эррила бессильно скользнула по запрокинутому лицу вниз:
- Слишком поздно, старик, слишком поздно. Мое сердце остыло много столетий назад.
- Нет, - Бол стиснул плечо Эррила. - Оно огрубело и ожесточилось за пять столетий, но на этой тропе - я обещаю тебе, слышишь!? - ты снова обретешь свое прежнее сердце.
Эррил сморщился, как от боли. Он совсем не хочет снова обрести свое сердце - этой боли ему не вынести.
- Послушайте, - пролепетала вдруг Елена.
Эррил поднял голову и снова обратил внимание на ставший уже привычным шум. Гоблины шипели где-то поблизости.
Итак, снова враг и снова бой. Эррил посмотрел в туннель: там, однако, никого не было, как не было никого и в другом коридоре, выходившем из зала. Но шипенье все же доносилось со всех сторон.
- Они нас заперли, - прошептал Бол.
- А мы стоим на слишком открытом пространстве. Лучше бы нам оставаться в туннеле. Одолеть их невозможно, - вдруг признался Бол. - У нас нет даже оружия. Но они загнали нас сюда не для убийства, ибо могли это сделать уже сколько угодно раз еще на пути.
Эррил снова повернулся к статуе:
- Я не верю логике скальных гоблинов, зато верю в силу оружия, - и с этими словами старый воин подошел к мальчику сзади, взялся за рукоять меча и сильным рывком выдернул его из статуи, причем безо всяких усилий, а легко, словно из настоящих ножен. Теперь он стоял с грозно поднятым мечом в руке, и лезвие сверкало так ярко, словно торжествовало победу и славу. - А вот теперь сразимся! Выходите! Довольно постыдно прячущихся теней и угрожающего шипения!
- Этого вовсе не нужно, - раздался вдруг незнакомый голос.
Эррил резко обернулся, готовый пронзить любого, но навстречу ему из второго прохода вышла небольшая скрюченная фигурка. Это оказался согбенный и заросший седыми волосами старик, жмурящийся от яркого света. Он подошел ближе, и все увидели, что на нем лишь нижнее белье, все в грязи и прорехах, а сквозь них видно тело, покрытое застарелыми шрамами от когтей. Старик хромал, правой руки не было до локтя, а незажившая рана представляла собой воспаленную розоватую массу.
- Кто ты? - спросил Эррил.
Но при этих словах в зал из обоих туннелей ворвалась толпа гоблинов и прижалась к ногам старика, будто робкие нервные тени. Елена схватилась за Эррила. Отовсюду на них смотрели красные огненные глаза. Ловушка захлопнулась.
- Кто ты? - снова повторил Эррил, понимая, что терять им больше нечего.
Старик отбросил с лица грязные сальные волосы и явил взорам собравшихся изможденное лицо, изувеченное шрамами. Нос тоже был оторван и зарос криво, не было и глаза. Беззубый рот улыбнулся страшной улыбкой:
- Так ты не узнаешь меня, Эррил? - спросил старик и хрипло хихикнул, словно сумасшедший. Руки у него ходили сами по себе.
- Я не знаю тебя, исчадье пещер, - с отвращением ответил Эррил.
- Исчадье пещер, говоришь? - снова хихикнул старик, залезая рукой в волосы и что-то ища там. Вытащив оттуда нечто, он сначала долго рассматривал странный предмет, а потом, зажав между длинными желтыми ногтями, сунул это в лицо Эррилу.
- А брат твой никогда не был таким жестоким. Во всяком случае, когда мы виделись с ним в последний раз...
Эррил вздрогнул, онемев. Что это за сумасшедший!? И откуда он здесь?
- Так вы живете со скальными гоблинами? - спокойно поинтересовался Бол.
Старик неопределенно махнул рукой:
- Они меня боятся и зовут "человек-скала" на своем поганом шипящем и цокающем наречии.
- О! Так вы знаете их язык!? - в восторге воскликнул Бол.
- У меня было много времени, чтобы его выучить.
Эррил, наконец, справился с собой. Ему нет дела до гоблинов и их языка, но брат...
- Ты говорил о моем брате, - угрожающе проговорил старый воин.
Глаз старика метнулся к нему:
- О да, Шоркан всегда был смесью наслаждения и отчаяния. Как жаль, что мы его потеряли! - "старик-скала" бросил взгляд на статую. - Мы вообще многих потеряли в ту ночь.
- Хватить молоть ерунду, старик! Кто ты и зачем здесь?
Старик тяжело вздохнул:
- Когда-то меня звали Риалто, Мастер Риалто звали меня мои ученики. Да разве ты до сих пор не узнал главу школы магов!?
Эррил даже задохнулся от удивления и едва не выронил меч. Мастер Риалто! Немыслимо! И под шрамами и увечьями старый воин действительно вдруг разглядел проступающие знакомые черты. Но как это могло случиться? Как он мог жить до сих пор?
Все маги считались убитыми скалтумами и псами-солдатами в ночь нападения на школу. Выжил только один мальчик...
- Как это?
Старик улыбнулся печально и равнодушно. Глаз его мгновение загорелся и погас, словно под бременем памяти:
- Той ночью... Я послал твоего брата за мальчиком, надеясь, что спасутся хотя бы они. Я тоже хотел... но лорды ужаса поймали меня. К счастью, они решили лишь поиграть со мной как с игрушкой, - старик указал на оторванную руку и рваное тело, но вдруг как-то смешался и начал осматриваться, будто потерял что-то. Глаза его, наконец, остановились на самом маленьком гоблине, и он ловко схватил его за крошечную ручку.