Я потянула княжича за собой.
Желание заглядывать в церковь, и без того слабое, окончательно исчезло. В конце концов, запросы можно подать и через ЗАГС, там тоже информация остаться должна бы. И… и может, не для всех доступна, но если княжича попросить, он не откажет.
Я не люблю просить, но сейчас уже согласна.
- Яна? – откуда появился этот мужчина, я не заметила. – Яна?! Постой!
Я остановилась.
- Проклятая! Изыди! Сгинь! Чтоб тебя…
- Погоди, я сейчас, - он почти бежал по дорожке, причем нелепо как-то, медленно и раскачиваясь из стороны в сторону. – Не уходи…
Он был высок, выше меня на голову. И в плечах широк. А лицо незнакомое, хотя… да, я такое бы запомнила. Левая половина красна и изрезана шрамами, правая гладкая, но какая-то… неправильная? Пожалуй. Угол рта поднят, глаз вот опущен.
И с ним целители работали.
С лицом.
С человеком этим. Только не все им под силу. Глаз вот левый не сохранили, и меж век пустота, поэтому, может, и хорошо, что веки эти почти сомкнулись.
Но в остальном…
Он повыше Люта будет.
И опаснее. Даже теперь, ломанный когда-то, собранный по кускам, все одно опаснее.
- Дмитрий, - он протянул руку Люту. – Ласточкин. В миру был. Сейчас сан принял, но это уже… идем, а то она не успокоится.
- Это… - Лют взглядом указал на старуху, которая то ли молилась, то ли грозилась небесам.
- Мама. Моя. И бабушка. Её. Только… у нее с головой уже совсем… а тут уж, - он махнул рукой. Правой. Левую Дмитрий прижимал к себе. – Тут… может, если… не в дом, в дом она увяжется, но на берегу место одно есть. Туда она точно не пойдет.
Старуха и вправду поднялась и весьма бодро ковыляла по дорожке, потрясая выдранным из земли сорняком.
- Это она что делает?
- Полынь. Нечисть отгоняет, - пояснил Дмитрий.
Выходит… он мой дядя?
Родной?
Тогда почему… нет, вопросов много, но я оставлю их при себе. Пока. В душе сумятица.
- Идем, - Дмитрий встал между мной и старухой, чтобы громко сказать: - Там за алтарем полы не помыли.
- Полы?
- Грязнющие. Ты бы, матушка, поглядела, а то нехорошо.
- Полы… полы не мыли? Как не мыли? – всполошилась старуха. – Это же ж…
Она все же запнулась.
И головой затрясла.
- Хитришь, Митька! Хитришь! Сколько лет-то минуло? А ты все мамку обмануть норовишь? Мало тебя пороли, мало… все на кривую дорожку норовишь! Не доведет тебя вранье до добра-то? Господь видит! Все видит!
Дмитрий молча развернул старуху и подтолкнул к церкви.
- Иди уже!
Она, вывернувшись, хлестанула его травою по лицу.
- Иродище! Рожа страшная! А все почему? Все потому, что ты Господа не уважал! Вот тебя и наказали… грешника! Как есть грешник!
- Вороны, - тихо произнес Дмитрий. – Они рядом. Вдруг да услышат.
А потом резко отступил, руки убирая и быстро так, будто боясь, что старуха бросится следом, захромал прочь от церкви. Причем чем быстрее шел он, тем сильнее была хромота.
Лют потянул меня следом.
И я пошла, пока старуха, задравши голову, выглядывала в небе воронов.
Недалеко?
До речушки и вправду недалеко было.
Она, выбираясь из леска, разрезала луга пополам. И меж них уже привольно расплескивала синие-синие воды. Берега её пологие поднимались по-над рекой. И здесь уже снова звенели, гремели силой травы.
Кошачья лапка.
И клевер золотистый. А вон и шуршащий. Уже на самом песке – цмин с желтыми нарядными головками. А из воды выглядывали тонкие ниточки осок.
- Дмитрий, значит? – первым заговорил Лютобор и меня за спину задвинул.
Дмитрий хмыкнул.
И кивнул.
- Он самый… Дмитрий Дмитриевич, - он провел руками по лысой голове. Шрамы от ожогов поднимались и по ней, слева больше, справа меньше. – Ласточкин… Извини. Тут… хрен поймешь, с чего рассказ начинать. Если спрашивать есть, спрашивай.
Спрашивать было о чем, но… я почему-то не могла и рта открыть. И Дмитрий все правильно понял.
- Батюшка наш, твой дед, стало быть, при церкви этой был. Батюшкой. Блин, по-идиотски звучит.
- Как-то ты на попа не больно тянешь, - заметил Лютобор.
- Ну… попы тоже люди. И как люди, разными бывают. Мне вот смирения не хватает крепко. И не только его…
- Пороли мало?
- Пороли как раз так, что порой думал, зашибут к… тут знать-то надо. Церковь эта – старая, то есть не сама, но некогда тут иной храм стоял, почитай, едва ли не с тех времен, когда на землю эту крест только-только пришел.
Что-то мне уже начало не нравится.
Я переглянулась с княжичем.
А Дмитрий опустился на берег, ноги вытянул, вздохнул.
- Стоять тяжко. Сидеть тоже не особо, хотя в свое время изрядно меня подлатали…