Эгле кивнула, сжав зубы, по сантиметру продвигаясь вперед.
Бампер почти уперся в шеренгу односельчан, крепких мужчин и женщин, глядящих очень недобро. Они не собирались никуда уходить. Эгле помнила, как Ивга обратила толпу в бегство несколькими выстрелами, но с тех пор многое изменилось: эти больше не разбегутся. Они будут стрелять в ответ. Пощады ждать не приходится.
Но и Эгле не станет щадить. Эти люди еще не заплатили ей за дыру в спине Мартина, за море его крови, за тоскливый ужас, когда небо черное, звезд не хватает, а Мартин все еще мертв…
За долю секунды они почуяли ее намерение и метнулись в стороны. Вдавив педаль в пол, взвыв мотором, Эгле вылетела на заснеженную улицу буколического поселка и едва вписалась в поворот.
Она остановилась в том же месте, где Васил Заяц с товарищами пытались казнить Ивгу. Снова пошел снег. Дорогу заметало. Эгле притормозила у обочины. Мартин посмотрел вопросительно.
— Раздевайся, — велела Эгле.
— Зачем?
— Затем, что я так сказала.
— Штаны снимать? — спросил он с подчеркнутой кротостью.
Она помогла ему избавиться от дырявого пальто, провонявшего порохом и тяжелого от впитавшейся крови, отстегнуть кобуру, стащить рваный свитер и мокрую липкую майку; работал мотор, остывший салон уже почти нагрелся.
— Повернись.
На его спине был не то шрам, не то татуировка. Косая звезда, не разглядишь, если не присмотришься. Как будто пробили лед одним ударом и полынья мгновенно затянулась.
— Больно? Нет? А здесь? — Эгле касалась пальцами его позвонков, ощупывала ребра, пыталась понять, где подвох.
— Горло болит, — тихо сказал Мартин. — Немножко трудно дышать… Знаешь… там, по ту сторону, ничего нет. Пустота, чернота.
— Технически, — неуверенно сказала Эгле, — ты ведь не умер. Совсем мертвого я не смогла бы…
— Эгле… — Он повернулся и посмотрел ей в глаза.
Эгле виновато улыбнулась:
— Давай пока об этом не говорить, давай не говорить… Держи. — Она отстегнула водительский ремень, дотянулась до заднего сиденья и взяла вешалку с черным инквизиторским плащом. — Надень хоть что-то… сухое и целое. Ты замерзнешь. Ты можешь простудиться. А сверху накинь пальто, и еще тебе надо постоянно пить воду, у нас ведь есть вода, помнишь, мы покупали?
Он послушно, как ребенок в гостях у бабушки, натянул мантию через голову, вытащил из бардачка пластиковую бутылку с водой, на освободившееся место засунул пистолет в кобуре. Эгле представила, как он сидел, сжав рукоятку под полой окровавленного пальто, а толпа смыкалась все плотнее, и Мартин вел обратный отсчет, готовясь открыть стрельбу поверх голов и зная, что запугать не получится…
Она торопливо выбралась из машины. Быстро захлопнула дверцу, чтобы Мартин не успел замерзнуть. Запрокинула голову: неба не было, темнота, за холмом слабо отсвечивал поселок Тышка, фары инквизиторской машины заливали светом полузанесенную дорогу.
— Так, — хрипло сказала Эгле.
Пошатнулась, осознав свою усталость; дотронулась до туч, почуяла их, как слежавшуюся мокрую вату, развернула, будто плавающий по воде мусор, закрутила, с трудом надорвала; ветер налетел, взметнул снег, стряхнул сугробы с сосновых веток, осыпал Эгле застывшими кристаллами воды. В небе открылась прореха, потом другая: звезды по-прежнему стояли по ту сторону неба, нетронутые.
Эгле почувствовала такое облегчение, что у нее подкосились колени. Она вернулась в машину. Мартин сидел, сжимая в руках бутылку с водой, и смотрел удрученно.
— Все нормально, — пробормотала Эгле в ответ на его взгляд. — Мало ли какая бывает погода.
— Не делай так, — отрывисто сказал Мартин. — Это же видно, понимаешь? Инквизитору такие штуки заметны издалека!
— Прости, мне надо было проверить одну вещь…
— Что ты не порушила галактику мимоходом? Нет, ведьмы не взрывают сверхновые, они работают с образами. С иллюзиями. С метафорическими рядами…
Он увидел ее замешательство и тут же сменил тон, улыбнулся, протянул ей бутылку с водой:
— Знаешь, это уже трижды. Третий проклятый раз ты меня спасаешь. Я чувствую себя не инквизитором, а какой-то принцессой в беде…
Она начала хохотать и так, смеясь, смахивая слезы, вытащила из кармана куртки две смятых пули. Протянула ему на ладони — Мартин застыл, уставившись на пули, раздувая ноздри. На два куска свинца — и на Эгле. И снова на ее ладонь — в свете фар, отраженном от снега.
— Возьми! — От смеха у нее болели бока. — Сделаем талисман… парочку, тебе и мне.
— Тебе и мне, — повторил он, принимая от нее расплющенные пули. — Эгле, у меня нет слов.