Очевидно, детки у автомата стали осторожнее. Троице надоело их караулить, парни отправились на поиски новой жертвы и оказались здесь. А Кори так увлекся, бросая камешки, что даже не заметил их появления.
Рокко уселся рядом с Кори и положил руку ему на плечо. Кори проигнорировал его, и Рокко рассмеялся приятным, легким смехом:
— Значит, кидаешь камешки, да? Хочешь, устроим маленькое состязание по метанию камней?
Кори попытался было встать, но Рокко схватил его за рукав и дернул вниз. Кори попробовал высвободить руку, но парень держал его крепко и даже не сдвинулся с места.
— Просто дружеская игра, — проговорил он.
Кори взглянул на приятелей Рокко. Ангел и Курчавый слонялись рядом с кабинетом естествознания, поглядывая на него и насмехаясь. Ангел был негр. Курчавый — латиноамериканец. Рокко можно назвать кем угодно, только не расистом. Коль скоро какой-то парень был в достаточной мере наделен подлостью и раболепием, ему обязательно нашлось бы местечко в шайке Рокко.
— Нет, спасибо, — отказался Кори. — Играть мне не хочется.
Рокко словно не услышал его ответа:
— Знаешь, кидать камешки в ограду слишком просто. Ничего сложного в этом нет, так? Вот если бросаешь камни в человека, который пытается увернуться, — это дело! Как думаешь?
Кори ушам своим не верил.
— Однако нам понадобятся камни побольше, — произнес Рокко задумчиво.
Кори опять дернул рукой, и на этот раз ему удалось освободиться.
— А, ты уже собрался сбежать? — поинтересовался Рокко.
— Почему ты такой? — спросил Кори, хмуро вглядываясь в лягушачье, расплывшееся в ухмылке лицо. — Зачем ты так поступаешь?
— На мой взгляд, жизненные ситуации напоминают собачье дерьмо. Вляпавшись в дерьмо, очищаешь ботинок, верно? Вот я смотрю на тебя и вижу дерьмо, но не могу от тебя избавиться, ты все время… где-то бродишь поблизости, глаза мне мозолишь. А если я не могу избавиться от тебя, то но крайней мере я могу убедить тебя в том, что ты — дерьмо, так? Постараюсь сделать так, чтобы ты никогда об этом не забывал.
Кори во все глаза смотрел на него. Он и раньше сталкивался и с проявлениями насилия, и с хулиганами, которые всегда оказывались отчаянными глупцами, нуждавшимися в поддержке себе подобных дружков. Но слова Рокко звучали на удивление рассудительно.
— Вот взять хотя бы то, — продолжал Рокко, — как ты ходишь: весь скукоженный и всегда с таким видом, словно завоняло. Я вижу тебя таким в коридорах, и это омерзительно. — Он пожал плечами. — Вероятно, поэтому я так и поступаю. К тому же мой психиатр говорит, что сейчас я нахожусь на стадии исследования, выясняю границы дозволенного, стремлюсь к самоопределению.
Кори сделал шаг назад. Куда бы ему удрать? Школа не слишком велика, и в любом случае придется вернуться на остановку, чтобы сесть в автобус. Если троица приняла решение преследовать его, избавиться от них не удастся.
— Так вот, — вновь заговорил Рокко, — до переезда сюда я жил в районе, где вооруженные металлоискателями охранники школ сновали повсюду, из-за буйной толпы в коридорах им приходилось по нескольку раз закрывать классы, а замки снова и снова вышибали. А здесь — никаких полицейских, ничегошеньки! До сих пор не могу в это поверить, в то, что они не просто бродят где-то, а их на самом деле нет! Так что, думаю, я действительно… исследую границы дозволенного.
Рокко поднялся со скамьи. Когда он оказался на ногах, Ангел и Курчавый едва заметно подобрались, словно хорошо выдрессированные собаки.
— Я не собираюсь убивать тебя или что-то в этом роде, — проговорил Рокко. — Но… видишь ли… впереди такой длинный год. Никто не знает, что может случиться. — Он перевел взгляд на Ангела. — Сколько там осталось до автобуса?
— Пятнадцать минут, — тут же подал голос Ангел, который вовсе не обладал ораторскими способностями Рокко: его надтреснутый голосок звучал, словно визг бедолаги, упавшего в лестничный пролет.