— Он сказал, что вы можете звать меня, когда хотите. Но мне не следует здесь задерживаться или много болтать. Иначе меня накажут. — Летиция молчала, поэтому Джил повторила вопрос: — Я могу идти, госпожа?
— Иди.
Летиции хотелось вопить от страха, неистово дергать руками и ногами, до крови растирая их об оковы, но в ее сердце был лишь застывший холод, а в горле стоял комок. Нельзя избежать участи, которую избрал для нее Кайн. Она могла лишь постараться сохранить рассудок, хотя и не знала, было ли это в ее власти. Станет ли Ланн любить то, что от нее останется? И самое главное, будет ли Летиция, сорвавшись в пучину безумия, осознавать это?
— Джил?
Шаги замерли — возможно, у самого выхода.
— У тебя с собой фонарь, верно? Положи его у моих ног. — Летиция не видела лица Джил, но чувствовала, что ведьма колеблется. Но она ведь не просила ее снять наглазник или оковы. Крупица света, которой обладала Джил, — разве это так много? Госпожа ди Рейз старалась, чтобы ее голос звучал как можно уверенней: — Кайн ничего не говорил про свет. Эти существа, роящиеся во тьме, они мне досаждают. Оставь фонарь у подножия кресла. Джил? — снова окликнула ее Летиция, не дождавшись ответа.
— Хорошо. — Джил сделала, как ей было велено. Внутри светящегося шара клубился туман, испуская слабое тепло. — Но мне придется доложить ему об этом. Простите, госпожа. Ох, вот он идет.
Раздался резкий скрежет камня о камень — видно, Кайн появился не с той стороны, с которой пришла Джил, так как раньше дверь отворялась бесшумно. Летиция напряглась, услышав шуршание одежды и сдавленный мужской шепот, о чем-то предупреждавший Джил. После хлесткого удара и короткого вскрика, заглушенного еще одной пощечиной, ведьма пролепетала извинения и стремительно покинула зал.
— За что ты ее ударил?
Госпожу ди Рейз мучила совесть. Неужели всему виной была ее маленькая просьба? Но Кайн не был расположен отвечать, кого и за что он наказывает. Мужчина буркнул: 'Не твоего ума дело' — и приблизился к креслу Айте. Что-то стукнуло об пол, затем Кайн нагнулся и снял с Летиции стальную пластину. Тусклый свет, ударивший в глаза, привыкшие к темноте, показался ей ярче солнца.
Кайн притащил сюда стул и теперь сидел напротив госпожи ди Рейз, закинув ногу на ногу. Не очень-то мужская поза, отметила Летиция, но не решилась высказать это вслух. На белой рубашке Кайна алело свежее пятнышко крови. Летиция нервно облизнула губы.
— Ты держалась молодцом, — похвалил ее Кайн. — Я не слышал ни крика, ни стона.
Несколько раз я была к этому близка, подумала госпожа ди Рейз, вспоминая первые прикосновения бодахов, ощупывавшие каждый сантиметр ее ног, словно робкие, неопытные любовники. Кайн предпочитал истязать души своих жертв, а не их тела. Исключения составляли те случаи, когда физическая травма влекла за собой моральную; и Летиция понимала, что в чем-то ей несказанно повезло — во всяком случае, этот подонок не лишит ее чести.
Кайн изучающе смотрел на нее, сцепив пальцы на колене и чуть покачиваясь. Девушка вспомнила о метарах и по очереди взглянула на каждый из столбиков — уровень жидкости, похожей на ртуть, остался на прежнем месте. Эти измерители составляли с креслом одно целое, и, пока Летиция сидела в нем, значения метар не менялись. Кайн мог повторять процесс замера сколько угодно раз, но лишь для собственного удовольствия.
— Что они показывают?
— Хочешь знать?
Госпожа ди Рейз ощутила прилив раздражения.
— Я спросила. Если не хочешь, не отвечай.
— Почему нет? Я просто не хотел тебя разочаровывать.
— Значит, я слабая ведьма?
Кайн кивнул. В его взгляде промелькнуло злорадство.
— Уровень колдовства в твоей крови поразительно низок. В этом случае право называться ведьмой — скорее проклятье, чем дар.
— Да? — недоверчиво переспросила Летиция.
— Ты не можешь жить обычной жизнью и не обладаешь какой-то стоящей силой. Даже не знаю, что за будущее ждет тебя в Гильдии… — Кайн внезапно улыбнулся. — Ах да, я и забыл, что у тебя нет никакого будущего. Того, что называется тауматургией, в тебе мизер, но твоя сила духа… она меня восхищает. Где ты была, пока я еще не утратил интерес к тем изысканным постельным развлечениям, когда…
— Кто такая 'кайлеах'? — перебила его Летиция.
Улыбка сползла с лица Кайна, в его глазах появилась настороженность. Она не надеялась, что ему известен ответ; но ведь он был экзалтором, исключительно любознательным к тому же, а они знали о ведьмах многое, если не все.
— Это сосуд для кайле, — медленно произнес он. — Или, по-другому, ведьма, телом которой завладела дис — одна из колдуний, возведенных в ранг полубогинь. Их не могли сразить стрелы дуллахан, и они перешли на высшую ступень существования. Они вознеслись. Так говорят. Я всегда считал это выдумкой. Где ты услышала это слово?
Почему его это так взволновало? Летиция не могла сказать правду или уйти от ответа. Она предпочла сочинить что-то близкое к истине.
— Иногда меня посещают странные видения. Что-то между сном и явью… Люди, которых я знаю в реальности, разговаривают со мной. От них я услышала это слово. — И, дабы Кайн не продолжил расспросы, Летиция поспешно сменила тему: — Я и тебя видела. И зал с рядами кроватей. И, — тут она чуть не выдала ему настоящее имя ведьмы звука, но вовремя осеклась, хотя и не знала, зачем покрывает Сканлу, — Лайю-Элейну.
Кайн, казалось, удивился.
— Ты — альруна? Но метары…
— Я не знаю.
Он наклонился к Летиции. Приподнял согнутым пальцем ее подбородок.
— Смотри прямо на меня, Медейна. — Она послушалась, встретилась с ним взглядом. Кайн увидел серые звездочки в ее глазах, которых раньше не замечал, и нашел их поразительно красивыми. — Что ты видишь? Что меня ждет? — На одно бесконечное мгновение ее глаза заслонили для него окружающий мир, и в этих серых колодцах ему открылся путь, ведущий в ад. Когда Кайн пришел в себя, было уже поздно: сейчас он готов был поверить во все, что она скажет. Именно поэтому эффект от ее слов оказался таким ошеломляющим.
Девушка поняла, что полностью завладела его вниманием. Чтобы сделать это пророчество, Летиция не нуждалась в какой-то особенной силе: в своих мечтах она уже видела Кайна мертвым. Злить человека, в руках которого находилось ее благополучие, было неразумно, но она не смогла отказать себе в этой маленькой радости. Выражение, возникшее на его лице после, в полной мере оправдало ожидания госпожи ди Рейз. Кайн был одновременно изумлен и напуган ее мрачным предсказанием.
— У тебя отнимут все, чем ты гордишься. Тебя изуродуют, оскопят и лишат разума… — прошептала она. — А после этого убьют.
Мужчина отпрянул, как от змеи, плюющейся ядом, и едва не опрокинулся на спину вместе со стулом. Потом он вскочил, какое-то время сжимал и разжимал кулаки, глядя на Летицию с холодной ненавистью. Удар пришелся в слабое место. Когда Кайн злился, то терял изрядную долю своей привлекательности — его лицо перекосилось, сделавшись почти безобразным.
— Плохим пророчицам отрезают язык, — бросил он.
Его руки тряслись, когда мужчина одевал ей наглазник. Он выместит злость на других пленницах, запоздало поняла Летиция, не на мне… Но Кайн уже шагал к двери, сердито топая, и вскоре девушка услышала знакомый скрежет каменных плит.
Летиция морально готовилась к нашествию бодахов, когда почувствовала, что тепло у ее ног никуда не исчезло. Кайн забыл фонарь — и эта крошечная победа наполнила ее новой надеждой.
Но торжество было недолгим. Девушка быстро вспомнила, что радоваться ей нечего. Тени не смели на нее посягнуть, но долго сидеть в одном положении было крайне неудобно, и оковы стали серьезно ей досаждать. Нестерпимо хотелось заложить ногу за ногу, размять плечи, а еще лучше — встать и пройтись по залу. Стальные иглы все еще упирались ей в запястья, наглазник был тяжелым и неприятно холодил кожу. Спустя полчаса ее пробил озноб, и пленница решилась позвать Джил.
Та явилась незамедлительно, как будто все это время простояла за дверью в ожидании указаний. Госпожа ди Рейз с минуту колебалась: она самостоятельно пользовалась ночным горшком с двух лет, но разве ей, почти обездвиженной цепями, было из чего выбирать? Сгорая от стыда, Летиция поведала Джил о своем затруднении.