Летиция ответила презрительной улыбкой.
— Слишком высоко метишь. Зачем тебе Ланн?
— Прихоть. А еще мне нужен союзник. Лайя-Элейна не верна мне. Она верна кому-то другому, тому, чей локон носила в шелковом мешочке на шее.
— Ланн будет королем. Он ни за что не станет на твою сторону.
— А ты — его королевой? — фыркнул Кайн. Он выпрямился. — С меня хватит.
Он обошел кресло, остановившись за его спинкой. Дернул перемычку. Иглы глубже вонзились в запястья Летиции, из них что-то потекло — тягучее, инородное вещество проникало в ее кровь. Растекаясь по венам, оно притупляло боль вместо того, чтобы ее усиливать. Госпожа ди Рейз ощутила прилив сонливости и обмякла в кресле, свесив голову. Навязчивые мысли о превращении в волчицу утратили свою значимость. Если бы кто-то сейчас посулил ей свободу, Летиция все равно бы не стала открывать глаз.
В глубине темного леса ее ждала лошадь из зеленого стекла с роскошной черной гривой и длинным хвостом. В мокрой гриве застряли водоросли, хвост свивался в кольцо над ее крупом. С лошади ручьями стекала вода. Летиция, недолго думая, вскочила ей на спину и обвила руками за шею. 'Увези меня отсюда, — прошептала она. — Увези так далеко, как только возможно'. Встряхнув гривой, лошадь стрелой пронеслась по береговой кромке и с разгону прыгнула в озеро, увлекая девушку на глубину.
Глава 18
— Она говорит, что Кайн был здесь.
— Она? — переспросил Шадрен. Затем пригляделся к человеку в широкополой шляпе, затенявшей лицо. Под свободной рубашкой не угадывалась грудь, да и мешковатые штаны с подтяжками не позволяли сделать какие-либо выводы относительно половой принадлежности хозяина дома, так что экзалтору пришлось поверить Ланну на слово. Шадрен воспитывался в строгости, поэтому чуть склонил голову и сказал: — Не расслышал вашего имени, леди.
— Я не леди. — Голос был столь же бесполым, как и внешность: низкий и хриплый, он мог принадлежать как взрослому мужчине, так и женщине, любившей курить табак. — И мое имя не имеет значения. Я не хочу, чтобы меня призвали в свидетели или что-то в этом роде. Вас здесь не было, а я ничего не говорила. Ясно?
Они стояли посреди просторной светлой гостиной, напротив камина был диван, в углу — круглый столик с вазой и два удобных на вид кресла. Сесть им не предложили. Разговор не имел ничего общего с дружеской беседой, хотя Ланн спрашивал спокойно, без нажима, всего лишь интересуясь. Хозяйка, подбоченившись, взирала на гостей с явным раздражением. Эти люди не имели права устраивать ей допрос.
— Ясно, — кивнул Ланн. — Он был один?
— Да. В плаще как вот этот. — Женщина указала пальцем на Шадрена. — Токмо парень красивый был. Просил напиться. — Она нахмурилась. — Взял ведро и не вернул. Так что ведро я не дам, хоть и нашла его потом на вершине холма.
Шадрен молчал, предоставив Ланну самому вести диалог. Фрей был без клобучка и меланхолично раскачивался из стороны в сторону, сидя на плече ульцескора. Он тоже не принимал участия в разговоре.
— Когда это было?
— С неделю назад. В прошлое воскресенье.
Ульцескор удивленно повел бровью. Кайн с пленницами был здесь в ночь похищения. Они двигались намного быстрее, чем он мог себе представить, а это значит, что злоумышленники давным-давно достигли места назначения.
— Померанцы неспелые, — на всякий случай предупредила гостей хозяйка. Она покосилась на Шадрена, и он встревожился, не осталось ли фруктового сока у него на щеках или подбородке. — Вы их не ешьте.
— Нам не нужны померанцы, — успокоил ее Ланн. — Мы только воды наберем.
Он развернулся, чтобы уйти.
— Эй. Тот парень мне денег давал. А с вами я заслужила еще немного сверх того, как считаете? Но если кто-то будет о вас спрашивать, я расскажу. Я ничего скрывать не стану. А вы молчите. Ясно?
— Ясно.
Ланн шагнул к ней и положил несколько медяков в протянутую ладонь. Хозяйка рассчитывала на большее, но клянчить не стала. Выпроводив гостей за порог, она с шумом захлопнула дверь. Послышался звук опускаемого засова и приглушенное бормотание: 'Ходят тут всякие, а потом галоши пропадают'.
— Ну, значит, мы на верном пути, — сказал Шадрен, спускаясь с крыльца.
— Я в этом не сомневался. Зато теперь я точно уверен, что с Кайном была Вираго.
— Почему?
— Во-первых, скорость, с которой они передвигаются. Это невозможно без сильного колдовства. Во-вторых, Кайн пришел в дом один — значит, ему было с кем оставить пленниц. С кем-то, кому он доверял.
— Не обязательно, — возразил Шадрен. — Кайн был одним из нас, экзалторов. Он знает, как обезвредить ведьму. Если связать ей руки, заткнуть рот и набросить на голову экзалторский мешок, она становится беспомощной.
Ланн сердито посмотрел на него.
— А что насчет первого? По-твоему, Кайн овладел темным искусством?
— Не знаю, Ланн. Возможно, он перестал быть человеком и стал монстром. Кто видел Кайна в последнее время? Бедный Рослин?
Взгляд ульцескора приобрел озадаченность.
— Вы восприимчивы к магии? Я имею в виду…
— Я знаю, что ты имеешь в виду, — нетерпеливо перебил его Шадрен, — и мой ответ — да. Под этими плащами и масками мы являемся обычными людьми. Кровь ведьм заражена темным искусством, в жилах таких, как ты, наверное, течет серебро. — Он позволил себе улыбнуться. — Но экзалторы могут стать вампирами, или оборотнями, или им подобными.
В это было трудно поверить.
— Не может быть, — пробормотал Ланн.
— Мы являемся высшим звеном Гильдии, но нам могут противостоять те, кто находится в самом низу — павшие. Глупо наделить человека могуществом и избавить его от всех слабостей. Тогда он решит, что ему все дозволено, а этого нельзя допускать.
Ланн передернул плечами, и Фрей издал возмущенное 'кгик'. С места, где стоял ульцескор, опираясь на перила, ему был отлично виден пруд. Его поверхность искрилась на солнце, слепя глаза. Морвена пыталась зачерпнуть пригоршню воды, но капюшон падал ей на глаза, как только она наклонялась. В очередной раз потерпев неудачу, ведьма оставила накидку под деревом и сделала еще одну попытку напиться. Вырез платья оттопырился, выставив на обозрение совершенно плоскую грудь. Ланн тактично отвернулся.
— Это не остановило Кайна, — сказал он.
— И все же он уязвим. В одном ты прав — ведьмой он стать не может. — Шадрен, к его счастью, находился у подножия лестницы, спиной к Морвене. Он поставил ногу на ступеньку и секунд десять увлеченно разглядывал пыльный носок сапога. — Ты всех прохожих спрашиваешь о Кайне?
— Нет. Это из-за Фрея.
Услышав свое имя, сокол повернул голову и насторожился.
— Ты выучил птичий? — удивился Шадрен.
— Когда ему кажется, что мы не туда идем, — медленно произнес Ланн, — Фрей начинает волноваться. Хлопает крыльями и беспокойно вертится на плече. Не замечал?
Экзалтор покачал головой.
— Надо же. Я взял его на несколько минут, а тебе он изо дня в день гадит на плащ, а ты не следишь за ним. В общем, сокол стал нервничать, и я подумал о Кайне.
— Похоже, птица смышленее нас.
— Ерунда, — отмахнулся Ланн. — Просто он как-то знал, вот и все. А может, Рослин тоже останавливался здесь. Но это не столь важно. Пойдем.
После этого разговора Шадрен стал приглядываться к поведению сокола и вскоре убедился, что Ланн был прав. Экзалтор почувствовал себя уязвленным, ведь за время путешествия он сильно привязался к птице и считал, что понимает ее лучше всех — исключая разве что Харридан. Иногда Шадрен снимал с Фрея клобучок и неловко гладил его пальцем по пернатой головке, но тот смотрел на него так, как если будь у него зубы, он бы отхватил мужчине руку по локоть. Фрей оставался верен своему первому хозяину — и при жизни, и после его смерти.
А Ланн ночь за ночью продолжал падать в прохладную тьму, наполненную шорохом крыльев. Разве знание того, что он был не одинок в своей муке, что кто-то еще горевал об утраченной любви — пусть даже в этот самый момент, — могло принести ему хоть немного утешения? Кайн не тронет ее, твердил себе Ланн, он не посмеет. И все-таки ему не было покоя ни во снах, ни при свете дня. Телесные раны можно исцелить, душевные увечья остаются навсегда. Захочет ли она остаться с Ланном после всего, что случилось? Или же — и при этой мысли его пробрало холодом — Летиция станет такой, как та ведьма, которую ему показывал мастер? Анцель демонстрировал ее Ланну как нечто диковинное, не несущее угрозы, — как хищника в клетке или замысловатый механизм.