— Вытащи сам, — сказал Кайн. — Только медленно и осторожно.
Сделав это, Ланн поднял девушку на руки и спросил:
— Почему она не просыпается?
— Нужно время.
Ланн уловил в его голосе ложь.
— Сукин ты сын. Что ты с ней сделал?
Кайн попятился к двери. В его мозгу стучала одна-единственная мысль: он должен скрыться, пока Ланн не передумал. Кайн знал эти коридоры, как свои пять пальцев, и даже если он может лишь ковылять, превозмогая боль, Ланн быстро утратит ориентировку в подземелье.
— Я взял у нее душу, — глухо произнес Кайн. Его глаза привыкли к темноте, и он пристально наблюдал за ульцескором. Ланн боялся усадить Летицию обратно в кресло и не мог оставить ее на полу в окружении живых теней. Кайн замедлял процесс, насколько это было возможно, но накануне в сосуд упала последняя капля. — В соседней комнате есть хранилище. Ошибиться нельзя, там только одна душа. Остальные я выпил.
Ланн крепче прижал Летицию к себе. До него еще не дошел смысл сказанного. С самого начала он не собирался позволять Кайну уйти. Но, увидев Летицию, коснувшись ее, Ланн понял, что не сможет выпустить любимую из объятий.
— Выпил?..
Кайн развернулся и сделал рывок. Поврежденная мышца взорвалась болью, и это движение исторгло крик из его горла. Оказавшись за дверью, он побежал по лабиринту так быстро, как мог, подволакивая ногу. Слезы лились по его лицу. Останавливаясь на короткие передышки, Кайн вытирал их рукой, размазывая по щекам кровь. Он был повержен. Разбит. Уничтожен. Но пройдет время, и он восстанет из пепла подобно огненному фениксу, обещал Кайн самому себе, еще прекраснее и сильнее, чем прежде.
А сейчас нужно затаиться. Найти новое убежище. Новый дом.
Интерлюдия 11. Морвена из Блука, лжеведьма
Воспользовавшись запасным выходом, которых в подземелье было несколько, Кайн продирался сквозь колючий, враждебный лес. Он перевязал руку, но забыл прикрыть лицо, и отравленный воздух свободно проникал в его легкие с каждым следующим вдохом. Его дорогой расшитый камзол и темные бриджи превратились в рванье, испачканное грязью и кровью. Кайну казалось, что он умрет от потери крови раньше, чем выберется из этого забытого богами места. Когда-то он выбрал его именно потому, что сюда никто намеренно не забредет, а случайные гости предпочтут повернуть назад. Первоначально он хотел поселиться в руинах цитадели или в одном из городов-некрополей, но Лайя — черт знает, как ее по-настоящему зовут, — выразила свое недовольство. 'Первый вариант угрожает твоей жизни, — заявила ведьма, — ведь потолок и стены могут запросто обвалиться. Да и заброшенный замок трудно скрыть от посторонних глаз. Что касается второго, то долгое пребывание в зачарованном городе непременно скажется на нашем умственном благополучии. Не зря же мы решили обосноваться не в Эрисе, который весьма неплохо сохранился, а построили Гильдию на чистой земле. В некрополях проклято все, что только может быть проклято'. Но это не помешало вам перенести оттуда некие ценные и довольно громоздкие предметы, подумал Кайн, но ничего не сказал. Он ощутил прилив злости. Лайя, лживая стерва! В отместку за ложь Кайн пытался заставить дуллахан убить дорогого ей человека, но и это ему не удалось.
Одна мысль о смерти приводила его в ужас. Кайн и не предполагал, что Ланн сможет ему противостоять, настолько он был уверен в своем превосходстве. Еще больше он страшился быть пойманным и привлеченным к ответственности — доселе Кайн не думал о наказании за свои преступления, ведь он был выше этого, его не могли судить, как обычного человека. Но вот он упал вниз, словно ястреб, сбитый метким стрелком; упал в уже вырытую для него могилу. Он сможет снова возвыситься. Нужно время.
Она стояла на плоском камне, кутаясь в алый плащ. Харридан сидела у нее на плече. Их силуэты темнели на фоне занимающегося рассвета. Кайн нырнул под низкую ветку, прополз на четвереньках и вдохнул чистый, свежий воздух свободы. Первым делом он испугался, увидев ведьму. Быстро вытащил маску из нагрудного кармана, надел ее на глаза, — хрусталь чуть потеплел и принял форму его лица.
Неподалеку от ведьмы паслись две лошади, мирно пощипывая траву. Как нельзя кстати, подумал Кайн. Пешком ему далеко не уйти, хотя он отнюдь не был уверен, что сумеет взобраться на коня. Кайн не собирался вступать в поединок, хотел неслышно проскользнуть мимо, но раненая нога, волочась по земле, создавала слишком много шума. Ведьма обернулась, и Кайн на мгновение замер, встретившись с ней взглядом. Он не знал ее.
— Что это? — спросила Морвена, указывая на маску. — Какая милая вещица.
— Ты ничего не сможешь мне сделать, — заявил Кайн, стараясь выглядеть уверенно. Это выходило у него плохо: он был ужасно измучен и слаб. — Эта маска отражает колдовство. Я просто уйду, и мы сделаем вид, что друг друга не встречали.
Ее взгляд затуманился печалью.
— Ты красивый, но воспринимаешь это как данность. Но этого никогда не было у меня… — Морвена вздохнула. — Ты Риведер Кайн, верно? Ты очень плохой человек.
— Не тебе судить меня, ведьма. — Мужчина сделал несколько осторожных шагов влево. — Ты продала душу той дьяволице, что зовется Богиней. Я ничего не смог с вас получить, потому что вы, черт подери, пусты.
— Я не ведьма.
Он на мгновение растерялся. Лицо Морвены менялось, оплывало подобно воску, сквозь него проступали очертания другого лица: более утонченного и прекрасного. Ее глаза сделались темнее, а волосы, наоборот, побелели.
— Тогда кто? — Потом его пронзила внезапная догадка: — Тебя послала Богиня?
— Я пришла сюда по своей воле. Богиня, как ты ее называешь, нисколько не интересуется тобой, Кайн. Я всего лишь Тень, что ищет другую Тень… Романтично, да? — Ее голос был таинственным и далеким; он принадлежал дис. Морвена шевельнула пальцами, и маска поползла с его лица, став горячей и текучей, как расплавленное масло. — Айге мертва. Ее магия и вполовину не так сильна, как прежде. Богиня разделалась с ней, но не смогла убить меня.
— Кто ты? — повторил Кайн, тяжело сглотнув. — Чего ты хочешь?
— Ты отправишься в Колыбель, — задумчиво произнесла Морвена. — Это место для тех, кто недостоин настоящего рая. Но сначала я заберу у тебя все, чем ты гордишься, чем ты владеешь, но оставлю тебе жизнь. Этот мир принадлежит людям, и они должны наказать тебя по-своему. Ты сам придешь к ним и будешь умолять о смерти.
Холодея, Кайн вспомнил пророчество Летиции. Он метнулся в сторону, пытаясь убежать — от дис, от опасности, от самого себя. Стена из бабочек преградила ему путь. Кайн отмахивался от них, давил их искалеченной рукой, — от этого на ладонях оставались пятна крови, — но нашествию мотыльков не было конца. Они образовали сферу, внутри которой находился Кайн и Морвена с вороной на плече. Совершенно выбившись из сил, несчастный пленник повернулся лицом к дис.
— Ты не огонь, Кайн, — молвила она. — Ты рожден смертной женщиной, а значит, подвержен тлену. Жажда выжгла тебя — стремление обладать тем, чего не дано.
В ее глазах, темных и глубоких, не было сострадания. Морвена простерла к нему руки, будто звала его в свои объятья. Между фалангами ее пальцев были серебристые паутинки, пульсировавшие светом. Кайн сделал шаг, другой; и почувствовал, как его кожа съеживается, покрываясь морщинами, а тело дряхлеет. Свою молодость и жизненную силу Кайн шаг за шагом отдавал дис. Он оставлял за собой дорогу из роскошных золотых волос, здоровых белых зубов и разбитых надежд. Когда он приблизился к Морвене, уже не властный над своими членами, он был сутулым лысым стариком. Одежда висела на нем, как чужая.
— Кто ты? — прошамкал он. Безумие было близко, оно наводняло его разум видениями боли и смертей. — Кто?
Впервые с момента их встречи она улыбнулась. В Кайне шевельнулось забытое желание. Он отдал бы все, чтобы обладать ей в этот миг.
— Я сменила много имен, — сказала дис, — но в итоге остановилась на том, которое понятно всем. — В ее голосе не было ни тени гордости или самодовольства, когда она произнесла: — Я — справедливость.