А ведь если она в лес уйдёт, все заново начнётся. Да и Тимур её не поймёт, свёкры тем более. В предательницы запишут, и будет ей дорога в деревню закрыта. Если её семья мужа больше не примет, то и ей и жить в деревне станет негде. Дом-то — бабки Тимура. А в лесу с ребёнком не дело, школа ближайшая далеко, и до неё через деревню добираться надо…
— Здесь уж, девочка, тебе самой выбирать, — сказала Евдокия, будто прочитав, о чём думает Алёна, — хочешь оставить всё по-прежнему, неволить тебя не стану. Ты сама ко мне пришла, я тебя не звала. Рассказала так, как вижу. Можешь мне верить, можешь — нет. Хочешь — дальше учись и работай, но когда сляжешь, я уже тебе не помогу, поздно будет.
— А мужа я как оставлю? — спросила девушка.
— Он же тебя оставил? — спросила женщина. — Сам в военкомат пошёл, о тебе не подумал.
— Так он под действием приворота был, — ответила Алёна. — Сам не понимал, что делает.
Ведунья пристально глянула на неё.
— Есть такое, — сказала она, — приворот тот сильный был. Любой другой мужик сломался бы и побежал за приманкой. Но Тимур не простой, кровь бабкина в нём есть, она и противодействовала. Часть приворота нейтрализовала, а вот часть, где сказано было, что если не с Аней, то ни с кем он не будет — не смогла. Поэтому и ушёл твой муж на войну, программа на погибель у него сработала. Но и Аня тоже поплатилась, — продолжала Евдокия, смотря куда-то сквозь Алёну, — ей хороший муж предназначен был, только дождаться его надо было, детки у них бы росли, да поперёк судьбы она пошла: и свою сломала, и вашу.
— А ведьме из соседней деревни, что ей помогала, ничего не будет? — спросила Алёна.
— Так она на себя дурное не берёт, делает так, что если обратка пойдёт, то не на неё, а на заказчика ложилась, — ответила женщина, — но ей всё равно бумеранг вернулся. Уходила она тяжело, неделю ревела, как раненый зверь, но разве это вернёт ваше с Тимуром здоровье?
Алёна вспомнила, что был в глазах той старухи страх, когда она к ней приходила, да только сделанного не воротишь.
Девушка обдумывала всё, что услышала от ведуньи. Оглядывалась кругом, думала, сможет ли здесь жить. Обстановка была очень скромная. И хоть Алёна сама жила небогато, но и дом, и убранство у неё было получше. А здесь одна комнатка, даже их с Танюшкой вещи положить некуда.
Да и что она здесь целыми днями делать будет? Зима впереди, вечера тёмные, ночи длинные. Так хоть на работу и учёбу отвлечься можно. А здесь скука вечная да теснота. Но потом вспомнила, как тяжело ей было на работе в последнее время, как ноги подкашивались да в голове мутнело.
«Если я сейчас всё брошу, как же я потом жить буду? Ни образования, ни работы, ни дома. Здесь я ничего не заработаю, а чем Танюшку кормить, во что одевать? И учиться ей надо… А Тимур без меня пропадёт. Не для того я свою жизнь изменила, чтобы сейчас без мужа остаться».
— Спасибо вам за всё, — сказала Алёна, — я подумаю, смогу ли переехать сюда, и с Тимуром поговорю.
— Твоя воля, — сказала Евдокия, поднялась и, попрощавшись, вышла из избы.
Степан сел на её место.
— Если твой муж согласится — переезжайте вместе, — неожиданно сказал он. — Я в другой дом уйду. Старики в соседнем доме недавно померли, в их избе могу пожить. Или Тимура туда поселим. Ему тоже помочь надо. Вы теперь одной нитью связаны.
— Не согласится он, — ответила Алёна, — не верит он во всё то, о чём с вами сейчас говорили.
— Раз не верит, пусть сидит один, — недовольно ответил мужчина, — ты ради него всё здоровье отдала, а он — не верит!
Девушка молчала. Она сама не до конца верила во всё, что происходило вокруг. Собираясь к лесным, она думала о них, как о своей последней надежде. Считала, что ей достаточно здесь появиться, и всё наладится. Ей дадут ответы на все вопросы, и вслед за этим жизнь нормализуется.
А на деле получилось, что никаких чудес не бывает. За всё в этой жизни надо платить, даже за то, что было совершено по незнанию.
«Волшебной «таблетки» от моих невзгод и болезней не будет, — с грустью поняла Алёна, — а на что я рассчитывала? Это ведь жизнь, а не сказка. Сказка в моей жизни даже не начиналась».
За окном тем временем стемнело. Алёна смотрела на отца, который сидел рядом и смотрел на неё.
— Проводи меня домой, — попросила девушка, — страшно мне одной идти, а ещё за Танюшкой надо. И Тимур скоро из мастерской вернётся.
— Сейчас пойдём, дочка, — ответил пожилой мужчина, — ты только о словах Евдокии помни. О себе тебе надо думать да о Танюшке. А за учёбу и работу не беспокойся. Главное тебе — поправиться, силы обрести, всё дурное, что тебя на тот свет тянет, сбросить. Потом и учёбу закончишь, и работу новую по специальности найдёшь. А если здоровья не будет — то ничего не будет. А за зиму будущую не беспокойся: у меня запасы сделаны, урожай хороший в этом году был. Плюс я всю жизнь на заводе отработал, денег скопил. Куда мне тратить: мне много не надо. Только недавно уволился — зрение подводить начало, не вижу, что делаю. Но я сторожем там устроился, езжу посменно. Вы теперь для меня с Танюшкой — самое главное. На вас и тратить буду.