Евдокия застелила стол белым ажурным платом, достала мешочек с деревянными дощечками и, раскинув их, сказала, что они могут приступать к очищению.
— Дают тебе шанс, — сказала она.
Кто даёт — Алёна спрашивать не стала. Она давно поняла, что в некоторых случаях лучше молчать.
Потом Евдокия взяла чащу с водой, пошептала над ней какие-то слова, зажгла свечу и небольшую скрутку травы. После этого провела руками под огнём и только потом прикоснулась к книгам.
— Покажи, какой ритуал делала, — обратилась она к Алёне. — Только сама к страницам не прикасайся, говори, куда мне листать.
Девушка подошла и начала всматриваться в слова. Ей казалось, что она хуже понимает почерк, которым были исписаны страницы, чем это было раньше. Евдокия листала вперёд, и наконец Алёна зацепилась взглядом за строки заговора, который произносила.
— Вот он, — сказала она, показывая на нужную страницу.
Ведунья начала вчитываться в строки и покачала головой.
— Глубоко ты залезла, Алёна, один из самых сильных взяла, как только допустили тебя до такой силы, — сказала она.
Девушка пожала плечами.
— Я была в отчаянии, ничего не получалось в жизни, мужа любила без памяти, думала, вернётся он — и заживём мы, как раньше. Ничего ради этого не жалела. А оно вон как вышло… — сказала она.
— По-старому никогда не бывает, каждый день новый, — проговорила Евдокия. — К нехорошим силам ты взывала, кладбищенская магия — одна из самых тёмных, и обратное действие у неё сильное. Если эти силы не получают обещанного, то могут отомстить.
Алёна вновь ощутила холодок, пробегающий по спине. Вспомнила, как ходила на кладбище, как искала вещи для откупа.
— Но я всё сделала, как там написано, — сказала она.
— Это ничего не значит. Одно дело, что написано, а другое — как получилось. А что именно ты просила? — уточнила она.
— Чтобы Тимур вернулся живым, и чтобы его обидчики были наказаны, — проговорила девушка.
— Вот он и вернулся, только хорошо ли тебе от его жизни? Не так надо было прощение составлять, — сказала Евдокия. — А обидчиков зачем наказать хотела? Твоё ли это дело?
— Обидно мне за мужа было, — ответила Алёна, начиная немного злиться на ведунью, — вы не знаете, какие картины мне по ночам виделись. Как его бьют, как больно телу, как стонет сердце от безвыходности… А когда вернулся, Тимур рассказывал, что в яме сидел и что удары на нём отрабатывали. Значит, верно мне всё снилось, — она замолчала, почувствовав ком в горле от жалости к мужу.
— У каждого своя судьба, — сказала Евдокия, — мне тоже жаль, что с твоим мужем такое произошло. Но ему так предначертано. И не нам судить, справедливо ли это.
Она помолчала.
— Если бы ты просто на возвращение ритуал сделала, то не так всё плохо было бы, — продолжала она. — Но ты решила стать судьёй и послать наказание обидчикам, чем взяла на себя то, что не надобно.
— Но я думала, что пока живы его обидчики, не видать Тимуру свободы, — оправдывалась Алёна.
— Его свобода закончилась, когда на него Аня приворот сделала, она его волю подавила, разрушение на вас обоих навела, — был ответ.
— Чтоб ей пусто было, — ответила Алёна, невольно взглянув на небо.
— Ей и так отольётся: из этой жизни молодой ушла, что в следующей будет — неизвестно. А вот тебе ещё жить и жить было положено, — сказала Евдокия.
— А что же делать? — спросила девушка.
— Всё, что сможем, на место поставим, с тебя груз снимем. А там как пойдёт: я ведь не всемогущая, только попробовать могу, а что дальше будет — это там решат, — она тоже посмотрела на небо, — мне неведомо.
— Тимуру будет хуже? — с дрожью спросила Алёна.
Несмотря на все его поступки, она не желала мужу зла, особенно вспомнив, через что он прошёл.
— Мы с тебя снимем тот груз, что ты по незнанию взяла, — сказала ведунья. — И почистим от худа, что прицепилось к тебе после взаимодействия с тёмными сущностями. Но как это скажется на окружающих — я не знаю. Больше всего опасаюсь за Танюшку: она совсем ма́лёнькая, а ребёнок в таком возрасте сильно с матерью связан. Она была в доме, когда ты ритуал делала?
— Кажется, да, — неуверенно ответила Алёна, — но она спала за ширмой.
— Ширма для сущностей ничего не значит, — покачала головой ведунья, — но я надеюсь, что не коснётся наша работа Танюшку. Не просто так я ей куколок защитных сделала. А вот что будет с Тимуром — сказать не могу.
— По-другому никак? — спросила девушка.
— Нет, — ответила Евдокия, — я и так не уверена, что справимся. Но давай начнём, у нас много работы.
Для начала Евдокия дала Алёне чашу с водой, а перед этим что-то нашептала на неё. Потом женщина взяла в руки дымящийся пучок трав и несколько раз обошла девушку против часовой стрелки. То же самое повторила с зажжённой свечой. Пламя коптило, трещало, колыхалось в разные стороны, хотя в комнате не было ни дуновения.