Алёна склонила голову.
— Но в этом и вина Степана есть: он тебе браслет на руку повязал, но ничего про него не рассказал. Откуда тебе знать, что ниточки значат? Говорила я твоему отцу: погоди, давай обучим девочку, а потом силу открывать будем. А он хотел тебя скорее под свою защиту взять. Да только поговорить побоялся, думал, что ты сама почувствуешь и придёшь. Мать его Видящей была, он был уверен, что и тебе её дар перейдёт, тогда сама всё поймёшь, своими глазами увидишь. Да не случилось так. А бабка Тимура тебе ещё и свою силу передала — она тебе ви́дение то и закрыла, ведь не могут в одном человеке две разные силы ужиться. И не дождались мы тебя, — закончила Евдокия.
— А она об этом знала? — спросила Алёна.
— Знала, да разве её это волновало? Бабке уйти спокойно хотелось, а с силой на тот свет не пускают, недаром старухи её передать стараются. Некоторые заранее себе ученика берут, а другие в последний момент родственнику или кровнику передают, — был ответ. — А браслет ты сама себе сделаешь, как поправишься. И дочери тоже: пока ей моих куколок хватит, а потом девочку под свою защиту возьмёшь. Нет ничего лучше материнской поддержки. Но хватит болтать, у нас с тобой дело не закончено. Вижу я, что лучше тебе. Почистилась кровушка, воспряло тело. Надо дальше иди.
С этими словами Евдокия обустроила небольшой алтарь на столе, налила в чашу воды, приготовила воск.
— Вы будете отливку делать? — догадалась Алёна. — Я тоже её делала. Но вы же сказали, что нехорошо это.
— Так я не с дурными мыслями, как ты на обидчиков мужа колдовала, а на болезнь твою отливать буду, чтобы вывести её из тебя, — ответила ведунья.
Потом опять овеяла Алёну дымом тлеющих трав, пошептала что-то над воском, растопила его и начала медленно лить в воду. Попадая на холодную поверхность воды, воск будто шипел, пузырился и наконец застыл в виде странной фигурки, лишь отдалённо напоминающей человеческое тело.
Внизу у неё были короткие, кривые ноги, в середине — торчащая в разные стороны шерсть, сверху — непропорционально большая голова, похожая на звериную.
Внимательно взглянув на отливку, которую Евдокия щипцами вытащила из воды, Алёна замерла. Ей показалось, что она это уже где-то видела.
— Что ты отшатнулась и побледнела? — спросила ведунья. — Знаком тебе этот образ?
— Мне кажется, да, — проговорила Алёна, пытаясь справиться с дрожью, — когда я жила в нашем с Тимуром доме, я порой замечала у печки тень его бабки. А с некоторых пор за её спиной появился ещё один силуэт. И он очень похож на то, что получилось из воска.
— Ах, девочка, — покачала головой Евдокия. — Нехорошие это вести. Сильные у нас противники. Но ничего, справимся. Твоя бабка по отцу тоже непростой была, не даст она тебя в обиду, как уж ты к нам пришла… Как же так получилось, что в тебе всё это пересеклось, — помолчав, добавила она. — Со всех сторон к тебе ниточки идут да в разные стороны тебя тянут.
Алёна пожала плечами. Она и сама не понимала, как попала в такой переплёт. Вроде росла обычным ребёнком, ничего особого не делала. А потом как закрутила жизнь, да полетела судьба под гору, что до сих пор остановится не может. Кажется, что всё с большой скоростью несётся вниз, а там уже и камни острые видны…
— Ты только о плохом не думай, — прервала её мысли Евдокия, которая внимательно смотрела на свою подопечную. — Мысль тоже свою силу имеет. Одна улетит, а другая останется да в жизнь обратится. Так что переставай грустить, былого не вернёшь. Я сейчас схожу отливки схороню, в землю да воду твою хворь сброшу. А потом продолжим.
Ведунья погасила алтарь, убрала свои магические предметы и ушла, а Алёна прилегла.
Мыслей не было. В голове была странная пустота. Это было непривычно после постоянно роящихся мыслей, устраивающих ссоры и жаркие дискуссии. Девушке даже порой казалось, что внутри неё живёт несколько разных людей, которые диаметрально отличаются друг от друга своими мнениями.
Один голос принадлежал её маме, им Алёна всегда ругала и корила себя. Точнее, голос сам звенел в её голове, сообщая, что она «безмозглая, безрукая, ни на что не годная девчонка». И так было каждый раз при её малейшем проступке.
Другие голоса отличались тревожностью и постоянным ожиданием худшего. Например, если кто-то опаздывал, то Алёна сразу думала, что с ним что-то случилось. Более простой вариант она не рассматривала.