Но кроме этого за Тимуром стали замечать непонятное поведение. Идёт — оглядывается, говорит, что преследует его кто-то. Может начать руками махать, кричать, чтобы его не трогали. Или нож схватит и обороняется, говорит, что хотят его убить.
— Бесы его одолели, говорят в деревне, — закончил свёкор, — а я думаю, что он плен вспомнил, да только теперь есть чем защищаться, вот он и обороняется.
— А Тимур таблетки пил? — уточнила Алёна.
— Какие таблетки? — спросил его отец.
— Которые ему врач выписал, — ответила девушка, — и твёрдо сказал постоянно принимать, иначе с головой может быть плохо. Я когда с ним жила, сама ему давала, в еду добавляла, в чай. Но только следила, чтобы не пил он после этого. Нельзя их с алкоголем мешать. Приходилось травки заваривать, которые тягу к спиртному уменьшали: не полностью, правда, но иногда помогало.
— Я же говорю — ведьма, — сплюнул свёкор, — сгубила ты моего сына. Хожу теперь к нему в больницу, да и не всегда пускают. Закрытое у них заведение. А мать вообще слегла — не может сына таким видеть.
Мужчина развернулся и, не прощаясь, пошёл в свою сторону. Алёна осталась смотреть ему вслед.
Ей хотелось навестить свекровь, помочь ей, отблагодарить за помощь, что та ей оказывала. Но девушка понимала, что нельзя ей появляться в своей деревне. Добра это не принесёт.
Дома Алёна рассказала Евдокии о встрече с отцом Тимура. Та покачала головой.
— Не справился он, — сказала та, — не смог свою судьбу в свои руки взять.
— А что его преследует? — спросила девушка. — Уж не бабкин ли дар ему перешёл?
— Вряд ли, — ответила ведунья, — Тимура рядом не было, когда мы обряд проводили. Да и передаётся он по женской линии. Но поскольку в его освобождении были замешаны потусторонние силы, то может он что-то начать воспринимать, видеть. Странно, что мать ему не объяснит, не поможет.
— Да он и слушать не станет, — сказала Алёна, — не верит он во всё это.
— Верит не верит, а последствия несёт, — ответила Евдокия.
— А что с ним будет дальше? — спросила девушка.
— Самое тяжёлое уже позади, раз он пережил первые месяцы после возвратного ритуала, то жить будет. А больше я тебе не скажу — не знаю, — был ответ.
Глава 23. Кукла.
Алёне было жаль Тимура, она чувствовала свою вину за то, что бросила мужа в такой тяжёлый момент. Вспоминала слова женщин из своей деревни, что жена несёт ответственность за мужа, что у хорошей жены мужик не пьёт и не бьёт её.
Но сразу же одёргивала себя, ведь несмотря на эти разговоры большинство женщин терпели плохое отношение своих мужей и боялись сказать об этом, чтобы не выносить сор из избы.
Также она напоминала себе, что это Тимур разрушил всё, что было между ними, и ещё позволил себе поднять на неё руку. Это было последней каплей, тем, что она не могла ему простить.
Натерпевшись в детстве от матери и её родственников, она пообещала себе, что больше никому не позволит так обращаться с собой. Но чуть не перешла эту черту из чувства ответственности и жалости к мужу.
Вспоминая свою жизнь с Тимуром, их первые встречи и годы юности, проведённые вместе, Алёне было грустно, что дальше всё сложилось не самым лучшим образом, и их дороги с мужем разошлись.
Зато радовало то, что и она сама, и Танюшка чувствовали себя гораздо лучше в лесной деревне. Алёна начала ощущать силы и желание жить дальше, а Танюшка стала больше общаться и улыбаться.
Но длинные разговоры ещё давались ей с трудом. Не было в её речи той лёгкости, с которой маленькие дети болтают, рассказывают о своих важных делах, открытиях, задают взрослым миллион вопросов.
Евдокия, замечая это, озабоченно поглядывала на девочку и думала о чём-то своём. Однажды она сказала Алёне:
— Ты не удивляйся, но мне кажется, что у Танюшки надо забрать куклу, которую ей подарил Тимур.
— Зачем? — спросила Алёна, которая уже давно не удивлялась предложениям ведуньи.
— Дело в том, что дети очень связаны с родителями и неосознанно берут их тяжести и горести на себя. И с этим ничего не поделаешь, но можно попробовать уменьшить влияние. Ты говорила, что Тимур подарил дочке куклу, как только вернулся домой? — спросила Евдокия.
Девушка кивнула.
— Это был первый его подарок Танюшке и, можно сказать, единственный, — подтвердила она.
— Этим кукла и важна девочке: это её первое впечатление от папы, первая вещь после его долгожданного возвращения, — продолжала ведунья, — только Тимур тогда был под влиянием тяжёлых событий, и эта связь может плохо сказываться на твоей дочке. Вещи — не просто бездушные объекты, а особенно куклы с лицом и телом: такие вообще могут нести гораздо больший посыл, чем просто игровой. Я уже пыталась почистить эту куколку, как только вы пришли в нашу деревню. Помнишь, я оставляла её себе, чтобы постирать платьице?