Потрескавшиеся губы слегка холодило, казалось, и кровь замедлила бег. Желания, амбиции, чувства — стали вдруг непостижимо далеки. Я еще помнила, как совсем недавно, мне хотелось изучать, творить, посвятить себя искусству. Сейчас не хотелось ничего. Что если так теперь будет всегда?
Мне бы вернуться в то состояние, но по своей воле этого не сделать. Возможно, если выспаться интерес к жизни вернется. Меня даже не особенно позабавило вытянувшееся лицо одноклассницы, случайно увидевшей магический медальон под балахоном. В другое время я бы с удовольствием посмеялась и отпустила пару шуточек. Насылать магический ужас — надоело. Тем более что большинство и так испытывали его по старой памяти. Мне не нужно больше скрываться и убегать. Могу с отстраненным видом проследовать в библиотеку на большой перемене и выйти, когда захочу. Гулять по школьному саду, сколько вздумается.
Окружающие старались обходить меня сторонкой. А я старалась поддерживать свою и без того отвратительную репутацию всеми средствами.
Получив колдовскую книгу, не сразу научилась вызывать эмоции, но очень хотела. И как-то раз получилось, почти непроизвольно. Мальчишка из старших классов грубо схватил меня за руку. Не растерявшись, с искренней улыбкой осведомилась, как он предпочитает умереть. Несчастный попытался отшутиться, но внезапно побледневшее лицо не скрыть. Вряд ли он мог испугаться маленькой девочки, значит, я все-таки в первый раз внушила эмоции.
Ненавистное рисование поставили первым уроком. Хотя, что плохого в этом предмете? Требуют безукоризненную дисциплину? И что за беда? Мне не с кем говорить на занятиях, а нарушить порядок каким-нибудь оригинальным способом вроде плясок на парте — особого желания нет. Что все-таки заставляет меня так ненавидеть злосчастный предмет? Дома ведь я рисую с удовольствием.
Проходя мимо, я посмотрела в альбом одноклассника. На открытом листе начертана серая рамка и примитивно накалякан бюст девушки, причем без головы и шеи просто сиротливо висит на белом листе.
— Шедевр, — почти машинально съязвила я.
— Спасибо, — он довольно улыбнулся.
Ах, сарказма не поняли… Зато ответ на мой вопрос, наконец, пришел. Важно, чтобы рамка была, а что на самом рисунке — безразлично, потому мне так не нравится сидеть на этом уроке. Мы показываем работы с места. Не все ли равно, что будут на этом листе? В своем альбоме я могу творить, что угодно — это радует, но какое-то болезненное чувство не давало покоя.
Прозвенел звонок, и мы поднялись для приветствия. Получив разрешение присесть, я уставилась на бумагу. Пальцы сжали карандаш и несколькими линиями обозначили овал лица. Иногда скашивая глаза на оригинал, я создавала злую карикатуру. Даже при всей моей самокритичности сходство с оригиналом очевидно.
Признаюсь, скандала мне хотелось — воплей, ругани, приказа подать дневник. На грани тяжелой депрессии такая эмоциональная встряска могла бы помочь мне не оказаться за гранью.
Если бы здесь нашелся человек, который поговорил со мной и попытался понять или проявил бы хоть какие-то эмоции кроме ненависти и презрения! Я ведь не прошу ни любви, ни дружбы, ни помощи, ни сострадания — просто нормального отношения. Окинув наш класс быстрым взглядом, подумала, что от этих людей, впрочем, как и от всех остальных, мне ничего не нужно. Появилось желание спастись от их взглядов и рук. Кто, заглянув в мою суть, не отвернется? Кто подаст руку ведьме? Кто, смотря в мои глаза, забудет об уродстве моего лица?
А тем временем основательно выпачканные карандашным грифелем пальцы смело завершали портрет. Минута скандала неотвратимо приближалась, осознание, что меня поймут, и накажут за эту выходку, как ни странно поднимало настроение. Пусть будут оскорбленные вопли! Надоело мне рисовать эти картинки с рамкой!
Подводя итог нашему уроку, называют фамилии учеников, слыша свою, я поднимаюсь и демонстрирую карикатуру на нашу учительницу. Ироническая усмешка, наглядно показывала мое отношение к окружающим. Сейчас начнется!..
— Угу, хорошо. Садись.
Не веря своим ушам, стою с вытянувшимся от удивления лицом, озираясь по сторонам. Затем, почти не дыша, медленно опускаюсь на место. Не поняли. Мне искренне хотелось закрыть лицо руками и зарыдать в голос.
***
Вдоволь посмеявшись над собой, я почувствовала облегчение. Представив, как глупо выглядел мой бессмысленный протест со стороны, совершенно успокоилась по поводу того, что он не удался.