Проклятья тети Маши слышны и здесь. Некоторые особо удачные я записала. Люди вроде нее на всех углах кричат: «Современная молодежь — выродившиеся распущенные алкоголики!», а сами великолепно сквернословят и грубят. Почему так?.. Она, которая орет на весь двор непристойные слова — образец культуры и благовоспитанности, а я выродок? Почему в мои обязанности входит уважать старших, а за что? Хотя, к примеру, филологу, пишущему о ненормативной лексике этот индивидуум был бы интересен.
Наконец, она замолчала, и теперь единственные звуки, нарушающие тишину тоскливые завывания непогоды. Мне становилось легче — холод разогнал остатки сна и притупил боль, а на душе остался отвратительный осадок.
Как сделать так, чтобы после жестоких выходок какой-нибудь скотины следы оставались на теле, и грязь не касалась души? Создать вокруг нее невидимые стены, чтобы защитить или научиться вынимать из тела? Наверное, стоит попробовать, но почему-то я уверена, что ничего не выйдет или мне понадобятся две души…
Хотелось вновь оказаться в тепле — дома уютнее. А здесь, под низким хмурым небом — спокойней. На улице, среди непогоды мое одиночество добровольное, а в квартире оно станет вынужденным.
Тетушки одна за другой выплывали из подъезда. Решив не создавать себе лишних проблем, ушла подальше. Через несколько минут за ними приехал основательно облепленный грязью маленький белый автобус. Посмотрим, куда он привезет меня. Не в ад же, надеюсь…
Глава 6
Я по-прежнему не знала, кого «благодарить» за то, что мне не дали спокойно отлежаться, и почему-то становилось тревожно.
Черные платки и косынки, «горестные» лица, вздохи, разговоры вполголоса. На мгновение мне почудилось, что это мои похороны. Ведь я могла умереть во сне. А что если действительно так?.. Иллюзия, созданная моим воображением в творческом союзе с надломленной психикой, оказалась такой правдивой, что в нее хотелось верить. Уже появилось чувство глубокого покоя, согревшее изнутри. Кто-то случайно толкнул меня, задев свежие ссадины на плече, и морок развеялся…
Забравшись внутрь развалюхи, села у окна — его заклинило, и ветер врывался в салон трясущегося на кочках автобуса. Люди старались держаться подальше от сквозняка, а я от людей, вышло даже гармонично. Чтобы отвлечься от своего состояния, разглядывала пассажиров и ради развлечения делала предположения, что они обо мне думают. Это не ненависть к себе — просто попытка занять мысли хоть чем-нибудь. А еще можно гадать по кому же я должна горестно вздыхать, ронять фальшивые слезы и сморкаться в рукав — черного платка мне не дали, и за неимением лучшего, думаю, сойдет.
Я почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд. Выяснив, что это премилая девочка и же отвернулась. Ее черты лица казались мне знакомыми, но как, ни старалась вспомнить, где видела ее, не могла. Напрягала память до боли в висках — без толку. Появилось тревожно чувство, будто с ней что-то не так. Снова посмотрела в ее сторону. Девочка одна стояла, хотя в автобусе достаточно свободных мест. На чокнутой надето строгое коричневое платье с белым воротничком — школьная форма прошлых лет.
И не холодно?.. Да, какое мне дело до этой ненормальной? Сделав вид, что за окном происходит что-то невероятно интересное, я постаралась забыть о ней. Стоило отвернуться, и невесомо-легкая рука коснулась моего локтя. Вздрогнув с невольным испугом, увидела, что незнакомка стоит рядом и заглядывает мне в глаза.
— Что тебе нужно?.. — вышло даже грубо.
— Здесь свободно, — жестом указала на сиденье рядом со мной.
— Нет!..
— Теперь нет, — поправила, усаживаясь рядом.
— Кто ты какая?..
— Не удивительно, что ты не узнаешь меня. В прошлую нашу встречу, я выглядела иначе.
— Я очень рада тебя видеть. Какая встреча!.. Всегда приятно повстречать родню!.. Как я счастлива! Это все, что тебе хотелось услышать? Тогда не мешай моему одиночеству и созерцанию прекрасного вида из окна.
Она весело рассмеялась — не обиделась, не ответила такой же грубостью и не ушла. Мне стало жутко, и захотелось бежать, куда глаза глядят. Передо мной первый человек, который искренне, без злости и желания задеть смеется над моими колкостями. Смотрела на нее расширенными от ужаса глазами. А она взяла меня за подбородок и развернула к себе — я попыталась отстраниться.