— Не твоего ума дело, — отозвался батрак и непотребно выругался.
— Ночь ещё не закончилась и луна ещё полная, — не выдержала Магда. — Не пытайся меня задеть.
— И не думал даже, — отмахнулся Виль-батрак. — Удружила ты мне, Маглейн, дальше некуда.
К ним подошёл Йаган с полной чашей. Магда с благодарностью отпила вино. Не то, хорошее, но и простое вино с виноградника Йагана было самым лучшем, наверное, во всей стране. Пилось оно легко и как-то само собой утешало все горести. Ведьма сделала ещё один глоток. Утешение ей понадобится.
История вторая
Семейные узы
Глава первая
Урок
Урок всегда проходил в зале. У барона в доме был свой таблиний[18], не открытый, как в домах древности, а отдельный чуланчик, где в тяжёлых сундуках хранился архив баронства. В запертых — то, что следовало надёжно хранить, в открытых — текущие записи. Вейма видела такой же, когда жила в Корбиниане. В таблинии же стояло большое, выполненное по древним образцам, кресло, на котором сидел барон, когда занимался делами, и стояли две небольшие скамьи для его собеседников. Ещё там стоял высокий стол с непомерно толстой столешницей, закрытой узорным покрывалом. Пускать в свой таблиний дочь барон не стал, отгораживать ей уголок — тоже. Зал был большой, там в углу стоял ткацкий станок Норы и пылилась прялка. Там же Вейма поставила большую, в два локтя шириной и два высотой, аспидную доску[19].
Барон подошёл посмотреть, как идёт обучение дочери. На этот раз аспидная доска была исписана закорючками, смысла которых барон не понимал, хотя умел и читать, и писать. Нора сидела в лёгком кресле и смотрела на учительницу с недовольным видом. Вейма, по привычке одетая в мужской городской костюм, сидела на скамейке у её ног и держала в руках богато отделанную виуэлу.[20]
— Музыка — это гармоническое выражение арифметики, — говорила Вейма. — Каждая нота соответствует своему числу, а число — небесной сфере, принадлежащей своей планете. Что такое планета, Нора?
— Планета — эта движущаяся звезда, — заученно ответила баронская дочь.
— Правильно, — скупо похвалила наставница. — Всего мы знаем семь планет, и точно так же есть семь нот.
— Я помню, — уныло ответила Нора.
Вейма зацепила ногтем струну.
— Назови планету, чья нота сейчас прозвучала.
— Повтори, пожалуйста, — попросила Нора, недовольно косясь на отца.
Вейма повторила. Обычно на виуэле играли, цепляя струны пёрышком, но вампирша всегда обходилась ногтями. У таких, как она, ногти всегда крепче, толще и острее, чем обычно бывает у человека. Она не задумывалась, что это могло её выдать.
— Это нота красной планеты, — отозвалась ученица.
— Правильно. А что ты можешь сказать про красную планету?
— Красная планета у древних управляла войной, — всё с тем же недовольным видом ответила Нора. — Её появление в… в… ну… замке на небе…
— В пятом Доме, — подсказала Вейма.
— Да, в пятом Доме, предвещало неисчислимые бедствия.
— Совершенно верно, — одобрительно кивнула вампирша. От ученицы исходил неприятный запах недовольства, страха перед отцом и скуки. Но урок надо было продолжать. — Теперь слушай, я сыграю музыку в тональности красной планеты.
Вейма подтянула пару колков и заиграла, то быстро, то медленно перебирая пальцами. Барон покачал головой. Ему приходилось слышать игру дочери — в отсутствие наставницы она играла охотно — неумелую, сбивчивую, полную смазанных или слишком резких звуков. И всё же музыка Норы была живой, в ней чувствовалось настроение девушки. Игра же Веймы была исключительно точной, не допускающей никаких огрехов. И удивительно… мёртвой.
— Обрати внимание, — сказала Вейма, закончив игру, — что каждый звук гармонирует с красной планетой. Ты должна добиться того же самого.
— Эта песня не показалась мне воинственной, — заметил барон.
— Да, ваша милость, — улыбнулась молодая наставница. — Планеты не определяют звучания музыки, они лишь обозначают тональности. Но они помогают запомнить.
Вейма встала и протянула инструмент Норе.
— Теперь ты, — приказала она. — И следи за гармонией.
Нора послушно обхватила виуэлу и уставилась на аспидную доску.
— Читать знаки ты умеешь, — раздражённо напомнила Вейма, перехватив вопросительный взгляд барона. Нора заиграла медленно, но ровно. Несколько раз она сбилась и Вейма морщилась как от зубной боли.
— Ты делаешь успехи, — тем не менее похвалила она. — Теперь повтори вторую и третьи фразы.
Нора начала играть и Вейма совсем скривилась.
— Нора! Ты, что, играешь по памяти?!
— Разве так не лучше? — запутался барон. — Когда у нас гостили странствующие музыканты, они всегда играли по памяти. Они помнили наизусть сотни песен и все восхищались их мастерством.
— Да, ваша милость, — с трудом сдерживаясь, чтобы не заскрежетать зубами, кивнула Вейма. — Для бродячего певца это хорошее качество. Но когда вас учили читать, ваш учитель не порадовался бы, если бы вы пересказывали ему тексты, не глядя в книгу. Знать наизусть — песню, речь великого человека или закон — похвально. Но непохвально не уметь прочесть незнакомый текст. Я учу Нору науке о гармонии, а не просто перебирать струны. Вы ведь просили развить её разум, а не сделать из неё бродячего певца.
Барон согласно кивнул.
— Нора! — ткнула вампирша в доску. — Начало второй фразы вот здесь. А ты начала играть с середины третьей! Хорошо, ты не успеваешь прочесть знаки. Но попробуй почувствовать музыку. Ты подобна человеку, который заучил звуки чужой речи и не понимает ни единого слова. Ты должна была понять, что играешь с середины!. Ещё раз — вторую и третью фразу.
Нора заиграла и робко посмотрела на наставницу.
— Да, да, отсюда. Сыграй сначала вторую фразу, потом выдержи паузу и перейди к третьей. Постарайся увидеть, услышать, пальцами почувствовать гармонию.
На этот раз ученица вроде бы разобралась и Вейма отошла в сторону. Нора играла неуклюже, но вампирша знала: из девочки будет толк. Если бы она не была такой ленивой! Невозможно пытаться развить разум девушки, которая думает только о прогулках и развлечениях! Ум баронской дочки был тёмен и смутен. Вейма, впрочем, подозревала, что она не такой уж хороший наставник. Подняв глаза, она перехватила взгляд барон.
— У вашей дочери хорошие задатки, — сказала она.
— Я думал, ты недовольна тем, как она играет, — удивился барон.
Вейма покачала головой.
— Она очень талантлива, но ей не хватает терпения, чтобы усвоить все правила и законы. Половины её ошибок уже сейчас можно было бы избежать при должном прилежании.
— Зато у тебя терпения хватает, — заметил барон. — Ты играешь без ошибок.
Девушка со смехом покачала головой.
— О, нет, ваша милость! Терпения у меня никогда не было. А игра… Я просто помню все правила. В руках Норы виуэла будет петь.
— Тем более достойно похвалы твоё усердие.
— Вы мне за это платите, — суховато напомнила девушка. Строго говоря, платил-то барон ей мало. Он позволил им с Магдой жить в охотничьем домике, отправлял дичь во время сезона, отдал распоряжение, чтобы часть вина, молока и хлеба несли к девушкам на двор и приказывал замковым слугам шить на Вейму одежду так же, как они шили для него, его дочери и немногочисленного двора. Время от времени Вейме заносили производимые для барона свечи, кузнец бесплатно чинил разную утварь. А вот свободных денег в Фирмине — так назывались владения и по ним же барон носил своё имя — было мало. Другое дело, что Вейме немного было надо.
— Ты не хуже меня знаешь, что верность не продаётся, — неожиданно серьёзно возразил барон. — Она либо есть, либо нет. Я рад, что могу на тебя положиться.
18
Таблиний — в древности часть дома, отгороженная от садика с одной стороны и общей залы с другой занавесками, в которой хозяин дома занимался делами и хранил документы на досках-таблицах. Здесь — кабинет
20
Виуэла — струнный инструмент, родственный виоле. На виуэле играли с помощью плектора или перебирая струны пальцами