— Скоро бароны соберутся в Тамне, — медленно проговорил Дитлин. — Я поговорю кое с кем от твоего имени. А пока оставим эти разговоры. Плохая тема для завтрака.
Он перевёл взгляд на Арне и юноша заёрзал.
— Приятно видеть, что у достойного отца растёт достойный сын, — всё так же медленно, со значением, объявил старый граф. — Надеюсь, ты понимаешь, что со временем эта… неприятность будет исправлена нашим добрым повелителем.
Арне, который успел набить рот хлебом и мясом, только кивнул.
— Ты бы, — по-отечески взглянул старик на молодого Дюка, — рассказал гостю историю своего происхождения.
— Я слышал, что Старый Дюк не оставил законных сыновей, — напомнил Арне, поспешно проглотив то, что держал во рту.
— Не совсем, — важно ответил Алард. — Он был женат три раза, но Заступник не даровал его жёнам детей, а от одной женщины низкого происхождения он имел сына, Ублюдка, который надеялся занять отцовский трон.
— Это все знают! — перебил Арне, потом покраснел и виновато покосился на Магду.
— Да, но последняя его жена, взятая незадолго до его смерти, дочь рыцаря Отто Ортвина, родила ребёнка, который был объявлен мёртвым и тайно увезён во владения её отца, — спокойно продолжил Дюк, — подальше от единокровного брата. Он вырос как один из сыновей своего дяди, старшего брата его матери. Старый Дюк умер, ему наследовал племянник, который был бы опекуном наследника, но его убил Ублюдок. Тафелон охватила смута и Фалко Ортвин, дядя наследника, побоялся за жизнь племянника. Он вырос, ничего не зная о своём происхождении, женился, у него был сын, внук… Я сын внука того мальчика! Я вырос в Ортвине, ничего не зная о своём происхождении, воспитывался как молочный брат наследника.
Алард кивнул на рыцаря в зелёной рубашке. Глаза того смеялись.
— Вот, мой родич, молочный брат и самый верный товарищ, рыцарь Эрхард Ортвин! Ещё детьми мы случайно отыскали полуистлевшую пелёнку с вышитой короной, она рассыпалась у нас в руках, но мы не успокаивались, пока не нашли старого-старого старика, чей дед был мальчиком, прислуживавшим бедной сестре Фалько Ортвина. Он открыл мне тайну моего рождения и отдал родовой перстень, который он получил от своего отца, а тот от своего, чтобы отдать мне — наследнику трона!
— И вы никогда не сомневались, что именно вы — потомок того младенца? — задал Арле неожиданный в своей разумности вопрос.
— Я знал своего отца и деда, — резко ответил Алард, не на шутку задетый, — и не сомневаюсь, что мой дед знал своего отца. Тайной было только его происхождение.
— Но если Фалко воспитывал мальчика вместе со своими детьми… — неуверенно возразил Арле, очень смущённый тем, что приходится возражать.
— Вместе со своими детьми, — отчеканил Алард, — но его всегда выделяли большей строгостью и требовательностью к его талантам! Его воспитывали, хоть и в неведении, но так, как полагается воспитывать наследника трона!
Магда накрыла руку возлюбленного своей и тот умерил гнев.
— Я готов честью своей свидетельствовать истинность слов моего молочного брата, — вмешался Эрхард. — Я видел пелёнку, слышал рассказ старого слуги. Их ветвь нашего рода всегда выделялась, и, когда мы нашли пелёнку с короной, я понял всё, о чём в роду привыкли молчать.
Он пристально посмотрел на Арне, пока тот не заёрзал и не опустил взгляд.
— Ты не думай, — добавил успокоившийся Алард, — что мы нищие скоморохи, пробавляющиеся одними грабежами.
Арне густо покраснел и промямлил какие-то возражения.
— Пока я не спешу заявлять о себе. Я хочу объединить свою страну бескровно, добротой и уговорами, поэтому не спешу нанимать наёмников, а тороплюсь привлечь на свою сторону верных людей, которые будут рады возвращению былых законов и благоденствия. И это не пустые слова. Посмотри на этого человека! Перед тобой — почтенный Ханк, величайший алхимик нашей страны!
Почтенный Ханк сегодня выглядел и правда почтенно, хотя на его лице виднелась ссадина от вчерашней драки, а рукав был неумело заштопан.
— Я нашёл способ получения благороднейшего из металлов, золота, — важно проговорил горожанин. — Прежние алхимики допускали ошибку, пытаясь извлечь его из равного весом свинца. Нет более неблагородного металла, чем свинец, и в нём не найти ни крупицы благородства, необходимого для чудесного превращения. Я работаю с железом, кое является благородным потому, что помогает человеку в его трудах и тем более, что именно из железа куётся вооружение для самого благородного из сословий. Ответ на извечный вопрос лежит в метафизике. Нельзя, воздействуя лишь на материю, расплавляя металлы или возгоняя эликсиры, получить желаемое. Нет, только извлекая из железа благородство, присущее ему изначально, мы можем выпарить всё низкое, что есть в нём, то, что относится к грубым мужицким инструментам, и получить подлинное золото. Особенно удачно работается с мечами. К сожалению, железо помнит, что могло бы стать простым ножом, косой или ещё какой утварью. Память об этом приходится удалять вместе с частью материи. Поэтому при совершении алхимического превращения вещи теряют в размере и даже в весе но, я счастлив сказать, не теряют в ценности. Смотрите!
Он извлёк из-за пазухи небольшой кинжал из чистого золота и передал Арне. Тот внимательно осмотрел его и передал своей даме. Магда взяла кинжал в руки. Был он отлит по форме рыцарского меча и не годился бы в кинжалы даже не будь он из золота. Тяжесть его убеждала лучше всяких слов. Магда осмотрела оружие и увидела крошечный скол в одном месте.
— Это не игрушка! — возвысил голос алхимик. — Не безделка! Не литьё! Нет, это подлинный рыцарский меч, побывавший в бою и преображённый моим чудесным искусством!
— Я раздам людям вдоволь денег, — обещал в наступившей тишине молодой Дюк, — и станут не нужны раздоры и дрязги.
Глава четвёртая
Семья
Вейма который день не находила себе места. Магда пропала, как в воду канула, и не было никакой возможности что-то о ней узнать. Вампирша то плакала, то злилась, с трудом удерживаясь от того, чтобы крушить мебель. Это уже было. Это уже происходило с ней. Это не первый раз.
Почему? Почему, почему, почему, стоит к кому-то привязаться, как он — или она! — уходит, исчезает без единого слова?! Неужели Магда не вернётся?! А если вернётся? Повадится вот так вот исчезать без предупреждения?!
Вейма чувствовала, что не сможет этого пережить — снова.
Что ей делать?
Как можно было снова к кому-то привязаться? Как можно было позволить себе довериться? Как можно было — снова?!
Обучение Норы велось нерегулярно, и Вейма не являлась в замок, не вызывая там особенного удивления. На третий день, однако, за ней пришёл Менно и, отводя взгляд, заявил, что госпожу Вейму очень ждут их милости. Вампирша пожала плечами. Делать ей было всё равно нечего.
— Где твоя подруга? — спросил барон, едва девушка перешагнула порог зала. Его взгляд остановился на заплаканных глазах Веймы.
— Я не знаю, ваша милость, — устало ответила вампирша. — Она куда-то пропала.
— После того, как она сбежала с преступником, ведьма Магда будет объявлена вне закона по всему Тафелону, — сказал цур Фирмин спокойно. Вейма поёжилась. Она-то знала, что такое быть вне закона. В зале повисла напряжённая тишина.
— Ваша милость, — прервала молчание Вейма. — Ведь ничего неизвестно! Она пропала в тот же день, но это не значит, что она ушла с тем человеком! А если и ушла, то не по своей воле!
— Ты ручаешься за неё? — поднял брови барон. Вейма опустила взгляд. Ручаться за человека, который совершил преступление — значило разделить с ним и приговор. Или с ней. Настолько сильно вампирша не любила ни одного человека.
— Видите ли, ваша милость, — неуверенно начала она, оглядываясь по сторонам в поисках вдохновения, — мы с Магдой договорились… мало ли как повернётся судьба… Если одна из нас вынуждена уйти… или ей угрожает опасность… она отвяжет собаку. Когда я вернулась домой, собаки не было.