Ведьма присела на поданный стул. Ворон на ее плече все косил на Ликку черным глазом и перебирал лапками. В кухню уже примчался взволнованный и радостный Пак Триног. От волнения он забыл погасить трубку (Людовия строго-настрого запретила курить в доме), и чадил сизым дымом во все стороны. Пак Триног выразил свое почтение и спросил, как зовут ведьму.
— Челма Сытконош, — поклонилась ведьма, — я из провинции Ландышей. Собралась в дорогу, как только увидела, что сезон весенних дождей не за горами. Решила найти себе преемницу. Как-то так.
Пак Триног обрадовано засопел. Описать же чувства Ликки не представлялось возможным. Разом ее захлестнула и радость от неожиданной встречи, и горечь от того, что время расставания с родителями, с домом, со школой и с друзьями стремительно приближается. Волнение окутало ее легким покрывалом, сотканным из стремительных мыслей о том, что же следует взять с собой в путешествие, какие письма и кому именно написать и оставить. А еще — как сообщить Саймону, что прогулка по берегу Бурого моря отменяется, что будет с библиотекой и театральным кружком (ведь времени передать дела кому-нибудь из класса решительно не остается). А затем, почти сразу, набежали, будто рыжие муравьи, другие мысли, уже о предстоящем путешествии. Как долго придется идти, что за трудности ждут ее на обучении у ведьмы, полетит ли она на метле, будет ли у нее своя комната в ведьминой хижине?.. Все эти мысли неслись так стремительно, так неуловимо, что и разобраться в них не оставалось времени.
Между тем, Пак Триног и Челма Сытконош завели разговор о почетной ведьминой профессии. Ведьма откинулась на стуле, поставив метлу справа от себя — на ее набалдашник тут же перебрался ворон, ловко балансируя то на одной, то на другой лапке — и поведала о том, что в провинции Ландышей в последнее время с ведьмами не ахти. Мало их стало, то есть. Большинство ведьм с началом засухи перебралось поближе к Бурому морю или к Океану Трех Ветров, оставив жителей провинции не только без воды, но и без ведьмовства. Чародей, конечно, много, но что толку? Чародеи — они совсем по другой части. Сидят себе в замках, ищут философские камни, да пытаются из неживого сделать живое. А кто же будет людей от хворей лечить? Кто будет женихов привораживать? Кто будет погоду предсказывать, да урожай благословлять? В общем, не дело без ведьм, совсем не дело.
— А вы-то почему никуда не перебрались? — спрашивал Пак Триног, все еще увлеченно по забывчивости пыхтя трубкой.
— В мои-то годы! — отвечала ведьма, — да и привязалась я к провинции. Милые люди в ней живут, если не брать во внимание нескольких разбойников (никак их не поймать). Ландыши выращивают, новый город строят, который хотят назвать мудреным словечком — Столица! Вот, думаю, найду себе ученицу, воспитаю ее как следует, да и отправлюсь по провинции, путешествовать, значит. Хорошая ведьма всегда в почете, хоть как ты город не назови.
— Ну, а ученица-то, ученица? — с замиранием сердца спрашивала Людовия, которая от волнения едва не сожгла несколько пирожков на сковороде.
— Так пусть девочка ваша собирается, — кивком головы указала Челма Сытконош на Ликку, — я долго ждать не буду. До наступления ночи надо еще до Пайтога добраться. Времени у меня мало, а дел много.
Едва заслышав о том, что пора собираться, Ликка стремительно побежала на второй этаж, в свою комнату. Сердце ее колотилось и колотилось.
Вперед! — кричало сердце, — в путешествие!
На завершение дел у нее ушло полчаса. Три написанных письма (плюс одну записку Саймону с извинениями) она оставила на столе, подписав, чтобы мама завтра непременно передала и ничего не перепутала. Собранные вещи уместились в походном рюкзаке, с которым несколько лет назад Ликка ходила с ребятами в горы.
Ведьма ждала внизу, неторопливо жуя свежий пирожок. Ворон, забравшись на кухонный стол, деловито клевал крошки с блюдца.
— Как здорово, что мы успеем до наступления темноты! — сказала Челма Сытконош, улыбаясь полным ртом золотых зубов, — а теперь, стало быть, в путь.
Глава вторая, в которой Ликка задает миллион вопросов и впервые летает на метле
Из деревни вышли пешком и без всяких чудес.
Челма Сытконош шла неторопливо, тяжело опираясь о кривоватую клюку, которую незадолго до этого извлекла из необъятных складок своего одеяния. Ворон сидел у нее на плече и, спрятав голову под крыло, спал. Рядышком летела по воздуху, горизонтально земле, ее метла (чем привлекала внимание любого ребенка, проходящего мимо и верящего в чудеса).
Весенний дождик все еще моросил, словно напоминание о Поре Совершеннолетия. Несколько раз Ликка обращала внимание на фонари, вывешенные у домов, которые ярко светились, призывая искателей учеников. Чьи-то отцы сидели на верандах, курили трубки и поглядывали на дорогу. Когда они видели Ликку и ведьму, то махали приветливо рукой, догадываясь, что ведьму в их деревню занесло неспроста. Челма Сытконош в ответ одаривала людей легким кивком головы и вполголоса наставительно объясняла Ликке, что ведьме не к лицу раскланиваться, настоящая ведьма должна вести себя гордо и быть на голову выше обычных людей. Тогда тебя будут уважать. Ликка старалась запомнить.
Казус случился чуть позже. На пыльной дороге с противоположной стороны деревни внезапно показался силуэт в остроконечной шляпе, очень похожий на ведьму. И точно — спустя некоторое время они встретились в центре дороги. Вторая ведьма была худой и высокой, походила на водонапорную башню, стоящую у океана. На плече у ведьмы сидел не ворон, а филин, а метла оказалась почти два метра в длину.
Ведьмы остановились. Челма Сытконош подняла голову и презрительно хмыкнула.
— Клема Необуй! — Произнесла она, вкладывая в слова много негатива. — Какими судьбами?
— И я рада тебя видеть, Челма. — Отозвалась Клема. Тепла в ее голосе было не больше, чем зимой в снежном сугробе. — Летела с севера и подумала, что давно не брала себе ученицу. Вот и… А ты, я гляжу, уже?
— Ты же знаешь, я всегда на шаг впереди. — Улыбнулась ведьма.
— Зато я на голову выше. — Парировала Клема.
Несколько секунд царила напряженная тишина, во время которой Ликка почувствовала себя очень неловко. Потом ведьмы молча разошлись в разные стороны.
— Не оборачивайся. — Предупредила Челма в полголоса. — Настоящие ведьмы никогда не смотрят в спину своим соперникам.
— Ага. То есть вы — соперники!
— Верно подмечено. Это самая зловредная ведьма, с которой мне приходилось делить территорию. Первые сто лет я пробовала с ней договориться, но последние полвека мы предпочитаем просто делать друг другу мелкие каверзы.
Челма Сытконош замолчала, ее ворон тоже не проявил желания заговорить, и Ликка последовала их примеру.
На выходе из деревни за ними увилась стайка тех самых малышей, котором в любое время и дождь и ветер и даже ведьмы были нипочем. Они с улюлюканьем и звонким смехом бегали возле метлы и все пытались ее ухватить, но метла, будто живое существо, постоянно уворачивалась от их рук, причем казалось, что метла при этом не теряет чувства собственного достоинства.
За деревней потянулись изумрудные поля, а где-то вдалеке показались пушистые верхушки деревьев Комариного леса. Свое название он получил по причине довольно простой — в центре леса с давних пор раскинулось огромное болото (поговаривали, что там живет водяной, который ревниво следит за популяцией комаров, а также отваживает нежелательных путников, но дальше слухов дело не заходило), которое кишело комарами и лягушками. В особенно сырую погоду комаров становилось так много, что они висели черными тучами над лесом и своим гулом пугали проезжавших мимо людей. Многие любители пособирать грибы и ягоды возвращались из Комариного леса искусанными до полусмерти.
Вскоре отстала и стайка малышей, и Ликка с ведьмой пошли в тишине по пыльной дороге.