— Спасибо за помощь, — сказала Ребекка, глядя на меня из-за кучи одежды, которую прижимала к груди.
— Мэри, ты мне еще нужна! — крикнула Марта. — Руки уже не те, не слушаются от холода… — Я перевела взгляд на ее покрасневшие кисти с отекшими пальцами и суставами. — Помоги мне принять роды, Мэри.
Ребекка нахмурила широкие брови.
— А ты умеешь?
— Ну… бабушка объясняла…
Что-то в этой долговязой серьезной девушке заставляло меня заикаться и краснеть. Она смотрела в глаза прямо и с вызывом и, хотя я говорила чистую правду, мне было не по себе.
— Она умеет, Ребекка. Можешь ей доверять.
— Надеюсь.
Я тоже наделась. Ее взгляд стал холодным как лед.
— Мы будем стараться изо всех сил, — сказала Марта, — но важно помнить, что все в руках Господа.
— И примем Его волю, — раздался мужской голос за моей спиной. — Какой бы она ни была. Не так ли, Ребекка?
— Да, отец, — отозвалась Ребекка, но взгляд ее оставался упрямым, хотя она склонила голову в знак согласия. — Я принесу воды.
— Я понимаю, что роды преждевременные, миссис Эвердейл, — Джон Риверс посмотрел на Марту. — Но прошу, сделайте все, что сможете. — Он повертел в руках свою шляпу. — Могу ли я чем-то помочь?
Марта огляделась. Буря еще не утихла, и люки по-прежнему были задраены, поэтому в помещении стояла кромешная тьма, как ночью.
— Не помешает побольше света, чтобы видеть, что мы делаем.
— Я принесу свечи.
Свечей было недостаточно, но масляные лампы нам бы не дали, поскольку это слишком опасно на задраенной палубе. К тому же из-за бури нельзя было подогреть воду. Море — не единственная стихия, которую боятся на борту.
Мистер Риверс ушел, довольный, что может хоть как-то поучаствовать.
Мы находились примерно в середине палубы. Со всех сторон были люди. Марта перевела взгляд на роженицу, лежавшую на матрасе. Миссис Риверс казалась невероятно худой, не считая огромного живота. Лицо ее посерело, и выглядела она изможденной, хотя роды только начались.
Удивительно ловко преодолевая качку, к нам подошел Тобиас. Он принес несколько покрывал, пригоршню гвоздей и молоток.
— Отец сказал сделать так, чтобы вам не мешали, — объяснил он.
— Тогда поторопись, — Марта опустилась на колени перед миссис Риверс, которая заметалась, тяжело дыша от схваток.
— Мэри, подержи, — Тобиас передал мне покрывало.
Я подняла его как можно выше, но не дотягивалась до балок.
— Давай я. — За моей спиной оказалась Ребекка. Они с Тобиасом были примерно одного роста, и она забрала из моих рук покрывало, а Тобиас принялся его приколачивать к балкам.
— Спасибо, сэр…
— Тобиас Морси. Рад помочь. Нужно что-нибудь еще?
— Добудь воды, — отозвалась Марта, высунувшись из самодельной палатки. — Только поторопись! — Затем она обратилась ко мне: — Мэри, иди сюда.
Ребекка все время стояла рядом с матерью: протирала ей лицо, держала за руку и шептала что-то ободряющее. Роды шли тяжело, это была мучительная борьба в тесном полумраке самодельной палатки. Шторм снова свирепствовал, но мы не слышали и не чувствовали его, балансируя на уходящем из-под ног полу, стараясь помочь ребенку родиться, а матери выжить. Миссис Риверс была очень слаба, поскольку из-за тошноты почти не ела за прошедшие недели. Младенец мог оказаться здоровым — в утробе не голодают, — но он лежал в неудачной позе.
— Я вижу его! Вижу! Осторожно. Осторожно… Вот так, вот так, молодец, продолжай…
Марта выкрикивала мне, что делать, и в то же время старалась успокоить мать. Вместе мы извлекли маленькое тельце наружу. Она перерезала пуповину и шлепнула младенца по мягкому месту.
Тишина.
— Возьми ребенка, — прошептала она мне. — Я займусь Сарой, не то она истечет кровью.
Ее руки были скользкими по самый локоть. Она передала мне младенца, блестящего от влаги и слизи. Мальчик был крупный и без видимых изъянов, но он не шевелился и не кричал, а тяжело обмяк в моих руках без признаков жизни. Ко лбу прилипли темные волосики. Веки сомкнуты, кожа с прожилками, бледно-фиолетовая и тонкая, как пергамент. Он был весь измазан кровью матери, но я разглядела, что губы у него синие.
Отец посмотрел на тельце и отвернулся. Я подняла взгляд от мальчика и увидела глаза его сестры. Они прожигали меня насквозь. Ребекка стиснула безвольную кисть матери. Еще немного — и она потеряет и мать, и брата. Я ожидала, что увижу отчаянье, боль, страх, но увидела только ярость.
Тогда я представила, что бы сделала бабушка на моем месте. Я открыла и вычистила рот младенца, затем всосала содержимое носа и сплюнула. Потом осторожно вдохнула в него немного воздуха. Ребенок по-прежнему не шевелился, но мне показалось, что кожа его порозовела. Я повернулась туда, где оставили деревянное ведерко, и окунула младенца в воду целиком. Ребекка вскрикнула и тут же подскочила ко мне: видимо, решила, что я пытаюсь утопить ее брата.