Сегодня был базарный день, поэтому город кишел людьми: и местными, и теми, кто только приехал. Марта осталась помогать вдове Хескет по хозяйству, а мы с Ребеккой пошли на рынок. Кажется, там были все с нашего корабля. В воздухе стояло праздничное возбуждение: морские бури позади, под ногами твердая земля, и можно наконец-то помыться, постирать старую одежду, нарядиться в новую. Почти на каждом шагу кто-нибудь справлялся у Ребекки о здоровье младенца Ноя и миссис Риверс.
— Маме гораздо лучше, спасибо, — отвечала Ребекка, как всегда спокойно и серьезно. — И Ной тоже здоров.
Со мной почти никто не заговаривал. На меня смотрели мельком и тут же отводили глаза. Даже после долгих недель, проведенных вместе на корабле, я не стала своей. Но это неважно. У меня есть Марта, Джонас и Тобиас, и мне не нужна другая семья. А еще с рождения Ноя мы с Ребеккой стали близки как сестры. Когда-то она казалась мне недружелюбной, но с тех пор я поняла, что принимала за враждебность обычную застенчивость. Она и сейчас довольно сдержанна: говорит, только когда ей есть что сказать, а еще очень старается никого не обидеть, поэтому почти не задает вопросов. Ребекка не спрашивала о моем прошлом, и я тоже не стала расспрашивать ее.
Вообще-то здесь все так себя ведут. Люди пересекли океан, чтобы оставить былое позади.
Среди торговцев далеко не все пуритане. Здесь много коробейников и торгующих вразнос. У одного из их прилавков мы увидели Дебору Вейн с сестрой Ханной и подружками — Элизабет Деннинг и Леей Гарнер.
Я их помню: всю первую половину плавания они мучились от тошноты, а едва поправившись, стали кокетничать с матросами и шушукаться между собой о женихах да свадьбах. Сейчас они копались в поисках запретных безделушек, красуясь в своей лучшей одежде. Правда, платья после сундуков были мятые и не успели проветриться, поэтому от девушек веяло плесенью. Их матери не перекладывают вещи лавандой, как Марта.
Деборе, главной кокетке, очень идет ее звучное имя. Она почти ровесница Ребекки, пухленькая и миловидная. Перед выходом из дома она старательно щипала щеки, чтобы разрумяниться, и кусала губы, чтобы стали поярче. По краю воротника — немного кружева, темный лиф окаймлен шелком. Украшений ровно столько, чтобы не вызвать порицания. Рыжие волосы как бы нечаянно выбиваются из-под белого чепчика, обрамляя лицо поразительно аккуратными локонами.
Ханна младше сестры и ниже ростом на целую голову. Заостренные, хитрые черты лица делают ее похожей на хорька. Она тоже рыжая, но посветлее Деборы, и волосы точно так же выбиваются из-под чепца, но торчат в стороны непослушными спиральками. Глаза такие же карие и блестят, как угольки. Вся красота досталась Деборе.
Сестры неразлучны. Ханна смотрит на Дебору снизу вверх со щенячьим обожанием и жадно впитывает каждое ее слово, как и подружки — Элизабет и Лея. Они вечно ходят вчетвером, хихикая и перешептываясь. Я их недолюбливаю. На корабле они смотрели на меня с презрением и сплетничали за моей спиной, а сегодня и вовсе сделали вид, что меня не существует. Они подозвали Ребекку, но не спросили про здоровье ее матери и брата. Их интересовал Тобиас.
— Как там поживает мистер Морси? — спросила Дебора, стараясь держаться чинно, а ее подруги захихикали.
— Старший или младший? — уточнила Ребекка, хотя и так понимала, о ком речь.
— Конечно младший, дурочка! — воскликнула Ханна и тоже засмеялась.
Ребекка сжала кулаки.
— Он поживает хорошо.
— А отчего он не с вами?
— Он с нашими отцами заботится о будущем…
— О твоем с ним? — насмешливо перебила Дебора. Остальные теперь покатывались со смеху. Ребекка делала вид, что ей все равно, но залилась краской.
Мы никогда не говорили об этом, но и так ясно: они с Тобиасом друг другу нравятся. Никаких ухаживаний — дальше улыбок и взглядов дело не заходит, но с недавних пор они проводят вместе много времени, и это не ускользнуло от внимания Деборы. Тобиас — завидный жених, это всем понятно. Статный, сильный и к тому же умеет плотничать — незаменимый навык в мире, где все строится из дерева. Так что у Ребекки появилась соперница.
Ханна внезапно взвизгнула и попятилась, ухватившись за Дебору.
— Ты чего? — Дебора попыталась высвободиться, но сестра вцепилась в нее только сильнее. — Что случилось?
— Смотрите! Смотрите, вон там! — закричала она.
Девушки повернулись, куда она показывала, и их глаза распахнулись от ужаса, словно на них надвигался дикий зверь. В нашу сторону шли два туземца. Местные не обращали на них внимания, будто видели такое каждый день, но те, кто недавно сошел с корабля, не могли отвести от аборигенов удивленных и испуганных глаз.