— Например, что? — спросила я.
— Что там обитает нечисть. Например, черный дух в человеческом обличье. Индейцы ему поклоняются… — Она вновь поежилась и закуталась в шаль. — Наверняка россказни, но кое-кто клянется, что видел его. В Сейлеме не любят ходить в лес. Не потому, что там можно встретить зверя или дикаря. Не их боятся люди, когда заходит солнце. Не от них несутся домой, загоняя лошадей… — Она наклонилась, чтобы помешать варево в котле над огнем. — Повторюсь, нелегкая предстоит дорога, а люди из Сейлема вам не помогут.
— Потому что боятся нечисти?
Она рассмеялась — как будто залаяла.
— Есть и другая причина. Преподобный Джонсон и его паства ушли от нас не по-доброму. Земли тогда на всех бы хватило.
— И как же они ушли? — спросила я.
— Их к этому подтолкнули. Джонсон — непростой человек. Едва приехал, тут же начал ссориться с местными пастырями. Он хороший проповедник, но человек надменный и упрямый, ярый спорщик. Вечно с ним были неприятности. Ставил свои убеждения превыше всего, а в Сейлеме так не принято. Он настолько уверен в собственной правоте, что это граничит с богохульством.
— И что произошло?
— Одно дело — проповедовать слова пророков. Совсем другое — считать пророком самого себя. Джонсон вел себя как пророк, а община это поддерживала. Тогда наши священники объявили его проповеди опасными, а ему сказали, что он сбился с пути и вверг в заблуждение паству. После этого он ушел в глушь и увел своих со всеми пожитками и скотом, словно Моисей.
— Значит, неизвестно, каким путем они пошли?
— Джонсон уповал на то, что Сам Господь укажет дорогу, и потому выбрал неторные тропы.
— Но хоть что-то от них слышно? Где-то же они остановились?
— Основали поселение на каком-то холме. Больше мы ничего не знаем — они редко здесь бывают. А теперь вы собираетесь за ними… Ей-богу, я бы не советовала.
31.
Нас пригласили в дом собраний — общину и примкнувших вроде меня, Джонаса и Тобиаса. Старейшины хотят знать, что мы выбрали: отправиться в путь или остаться в Сейлеме. Марта и Риверсы выбирают первое, но Джонасу нравится здесь. Он ходит по городу и гавани, обменивается новостями и слухами с моряками и местными жителями. Даже немного зарабатывает, продавая свои зелья и пилюли. Я слышала, как он делится сомнениями с сыном:
— Что ты понимаешь в земледелии? Или я? Ты плотник, я аптекарь. Здесь у нас дела пойдут на лад. Или можно попытать счастья в другом городе — в Бостоне, например. Я слышал, что там…
— Но в общине хорошие люди.
— Люди? Да-да. С Божьим страхом в глазах. Но что мы знаем о тех, к кому они идут? Ничего не знаем. Мы им чужие. Может статься, они не примут нас. Разумно ли рисковать?.. Что скажешь? Идти или остаться?
Тобиас не ответил, только вытянул свои длинные ноги и задумчиво сделал глоток эля.
32.
Отец Деборы, Джеремая Вейн, и ее дядя, Сэмьюэль Деннинг, стояли в дверях и подсчитывали пришедших. Мы отметились и заняли свои места: в зале все сидели строго в соответствии с положением в общине. С кафедры взирал Элаяс Корнуэлл. Обсуждения не предполагалось. Преподобный даже не прочитал нам проповедь, а лишь потребовал, чтобы мы опустили головы и молча помолились о наставлении на путь истинный. Настало время определиться: остаться, идти в другой город или направиться в глушь, искать преподобного Джонсона. Старейшины уже приняли решение: в глушь. Они сидели в первом ряду вместе с Джоном Риверсом.
Главы семей по одному начали вставать — это значило, что они присоединяются к старейшинам. Затем Сара, мать Ребекки, взяла за руки детей, подошла к мужу и встала рядом. Ребекка держала младенца Ноя.
Я разделяю сомнения Джонаса, но когда Марта встала и пошла к Риверсам, я последовала за ней.
Семьи выстроились вдоль стен. Сидеть осталось всего несколько человек. Джонас еще ниже наклонил голову, что-то оживленно шепча Тобиасу. Тот мотал головой, будто отгоняя мух, а затем встал, расправил плечи и пошел к нам. Джонас побрел следом.
Ребекка наблюдала, как Тобиас идет в ее сторону. В другом конце зала Ханна многозначительно пихнула Дебору локтем. Та брезгливо поморщилась. А я улыбнулась. Куда пойдет Ребекка, туда и Тобиас.
33.
Сегодня вдова Хескет попросила меня посидеть с ней после ужина.
— Мне надо починить кое-какую одежду. Поможешь? Заодно погляжу, какая из тебя портниха.
Она, как обычно, расположилась у камина, а я устроилась рядом на табуретке. На полу лежал мешок с чулками и рубашками, которые надо было залатать. Вдова наблюдала за моими стежками, уверенными и тонкими. Убедившись, что я справляюсь, она велела продолжать, а сама уставилась на огонь.