— Я буду рада, если ты останешься у меня, — сказала она, помолчав. — Здесь найдется дело для такой умелицы.
Я удивленно посмотрела на нее, но решила не торопиться с ответом и на какое-то время сосредоточилась на стежках. Затем поблагодарила вдову Хескет за предложение и вежливо отказалась. Джонас прав: неизвестно, что нас ждет впереди. Однако остаться здесь — значит стать служанкой, а мне это не нравится.
— Подумай еще, — в зрачках под припухшими веками отражался огонь. — Марта кое-что про тебя рассказывала, а какие-то вещи я чую нутром. Для тебя безопаснее остаться. Думаю, ты понимаешь почему.
— Как вы можете про меня что-то чуять? — спросила я, озираясь. Мы сидели одни в комнате, но говорить о таких вещах все равно опасно. Если вдова решила, что я ведьма, возможно, и другие так думают? Меня охватил страх.
— Свои узнают своих. Не скажу, дар это или проклятье, но мы не по своей воле такие. — Она по-прежнему смотрела на огонь. — Меня предупредили, что ты приедешь.
— Кто? И каким образом?
— Тебе лучше не знать. — Теперь она посмотрела на меня. В черных зрачках танцевали язычки пламени. — Будь осторожна, куда бы ты ни шла. Особенно в Новом Свете.
— Но почему? Я думала, мы приехали, чтобы оставить позади не только прежнюю жизнь, но и предрассудки…
Она засмеялась, и на этот раз ее смех был похож на кудахтанье.
— Бог с тобой, дорогая, да здесь еще хуже! Люди тащат за собой свои предрассудки повсюду, даже через океан. А здесь они попадают в дремучий лес! И ни одна живая душа не знает, насколько он велик, этот лес, и какие твари в нем обитают помимо дикарей. Их вера — бледная искра в бесконечной тьме. Здесь страх разрастается, как сорная трава, которая душит все живое вокруг.
— Я умею быть незаметной и смогу о себе позаботиться.
Она опять засмеялась.
— Ох, сомневаюсь. Но речь не только о тебе. — Она наклонилась, чтобы повесить чайник над рассыпающимися дровами. — Марта добрая женщина и хорошо к тебе относится…
Мне было нечего возразить.
— Твой язык как острый шип, девочка, и ты слишком себе на уме. Говори поменьше, иначе навлечешь беду не только на свою голову. Следи за собой и ни к кому не поворачивайся спиной.
34.
Путешествие в глушь откладывается снова и снова. Идут дни за днями, но до сих пор не известно, когда мы отправимся. Местные советуют нанять в проводники аборигенов, но преподобный Корнуэлл и большинство старейшин не желают об этом слышать. Дескать, индейцы — язычники, дети Сатаны, и мы должны молить Господа, чтобы он Сам провел нас сквозь лес, как Моисей провел людей через пустыню. Не все разделяют это мнение, и даже старейшины спорят между собой. С последнего собрания Джон Риверс вернулся в ярости. Он сказал:
— Корнуэлл ссылается на Моисея, но тот водил евреев по пустыне сорок лет! Это долгий срок, особенно если предстоит быть бездомными и в пути. Господь не спешил привести свой народ в землю обетованную!..
Местные, в свою очередь, отказываются идти с нами без туземцев. Говорят, что белые люди этой земли не знают, и без помощи индейцев мы точно заблудимся. Мистер Риверс считает, что без помощи местных идти нельзя, что бы ни говорили старейшины. У нас самих не хватит повозок и скота, чтобы переправить всех людей с их скарбом. Жители Сейлема практичны и прижимисты: они не отдадут нам повозки, лошадей и волов, потому что не уверены, что получат их обратно.
После долгих споров Риверс и его сторонники наконец уговорили остальных. Мы пойдем с индейцами. Это вызвало новую волну возмущения. Повозки и волы стоят недешево, а лошадей никто не хочет давать нам взаймы, никто не хочет ими рисковать.
/ Неторные тропы /
35.
Июль 1659
Мы попрощались с Сейлемом ранним июльским утром. Оно выдалось свежим и ясным, как в Англии. Я вспомнила сад бабушки, наполненный густыми запахами левкоя и роз. Вспомнила мальву, дельфиниум и кентерберийские колокольчики, сияющие на солнце, как драгоценные камни. Потом я представила, что наш дом стоит сейчас запущенный и темный, а сад зарос сорняками, и мне стало грустно.
Кто-то ехал верхом, кто-то шел пешком, кто-то сидел на повозках поверх вещей. Когда мы шли через город, весь Сейлем высыпал на нас посмотреть. Это было похоже на Ламмас в Англии — праздник урожая, когда везде, даже в маленьких деревушках, устраивалось шествие. При мне такого уже не было, но я помню рассказы бабушки. Жаль, что я не застала те времена и не видела, как люди откладывают работу и целый день веселятся и радуются все вместе.