— А если я уеду в город? Вернусь домой?
— Везде найдут. Это как аура по-вашему, — пытаюсь объяснить доходчиво. — Не спрятаться тебе теперь уж нигде.
— И что они сделают?
— Кто во что горазд, то и сделают. Кто силы поглотить возжелает, пока ты не знаешь как себя защитить, кто тебя к рукам приберёт.
— Зачем?
— Затем, Васенька, что после стольких лет ношения печати, силы твои возрастут в многократном размере. Лакомый кусочек ты для дел тёмных, карманная ведьма, кто ж откажется?
Она жмурится с силой, очевидно зверьё вновь ей что-то там вещает.
— Да хорош по мозгам девчонке ездить, в три горла прям. Я уж сам запудрил как мог, ещё и вы на фоне! — стучу кулаком по столу, и моё проклятье решает, что слишком долго всё шло гладко. Пусть сила удара моя была не столько велика, но столешница не выдерживает, идёт трещинами, с противоположной стороны опоры протяжно скрипят, вся еда кренится и во главе с горячей кастрюлей, овощами, приборами — летит на пол под девчачий визг, кошачье шипение и звонкое карканье. Подхватываю Василису на руки, чтобы не обожгла ноги горячим бульоном да осколками не поранила, отступаю на пару шагов назад, как раз аккурат к ступенькам, что внезапно становятся ближе. Нога соскальзывает, и мы ухаем на землю, эпично завершая весь кордебалет гулким “бум”.
— Твою- ма-ать! — шиплю, ловя звёздочки перед глазами. Это я знатно затылком приложился. Василиса в моих руках дышит куда-то в грудину. — Ты как?
— Что это такое? — охает она, — кажется, я лодыжку подвернула.
Кряхтя как дед, сажусь вместе с ней, мотая головой.
— Это, Вася, моё проклятие. Лихо я, везде где оказываюсь — вот такое происходит: борщи летают, коты ползают, вороньё кувыркается. Можно проверю? — киваю на её ногу.
— Да.
Аккуратно прощупываю щиколотку, с выпирающей косточкой, провожу рукой по стопе. Нежная кожа слегка покрасневшая на месте ушиба, но припухлостей нет.
— Холод приложить и будет порядок. — Убираю руки от греха подальше.
Она мило краснеет, ёрзает своим задом вот вообще не там, где надо. Удивительная наивность в наше время. Неужели не понимает, что только хуже делает?
— Прибраться бы надо, — смущённо тянет, оглядывая сотворённый армагеддон.
— Брось, Хозяюшка всё сделает.
— Хозяюшка?
— Долго ты ещё в молчанку играть будешь? — обращаюсь к Избе. — Уже и так всё выложил. Тут кое-кому рот не закрыть, а из тебя и слова не вытянуть.
— Помилуй, батюшка, столько новостей на девицу. Ещё и меня до кучи.
— М-мама! — ахает Вася, прижимаясь ко мне ближе. — Это что же, говорящий дом?
— Ну так Изба Бабы Яги перед тобой, — хмыкаю. — Ты уж прости меня, бедового, Хозяюшка. Приберись, будь добра.
— Будет сделано, — щебечет Изба.
— Вот тебе и магия, Вася, — шепчу на ушко ей. — Смотри.
Словно по команде осколки посуды поднимаются в воздух, вертятся волчком, грязь и испорченную еду накрывает сиреневатым маревом магического тумана, стол возвращается на место, трещины магическими змейками ползут в обратную сторону, как будто кто нажал на кнопку перемотки назад. Всего пара минут и порядок.
— Ва-ау, — тянет Вася.
— А то, — рискую пошевелиться, — Давай, помогу подняться. Ногу тебе уж фамильяры подлечат.
Усаживаю девчонку на скамеечку.
— Васессуарий Венедиктович, покажите мастер-класс, — склоняюсь в шутовском поклоне перед котом.
Важно подняв хвост, котейшество дефилирует к Василите, стреляя в меня зелёными лазерами глаз.
— Позёр, — бурчу под нос.
— На лавку ногу примости, — подсказываю, как будет удобнее всего.
Вася послушно укладывает ногу, на которую тут же прыгает фамильяр.
— Горячий какой, — ахает девчонка.
— Сейчас заберёт твою боль, потерпи чуть.
Потёршись мордой об ногу, котан отступает, демонстративно облизывая лапы.
— Ну а теперь и ты меня проводить можешь, — улыбаюсь. — Ступай спокойно.
Неуверенно Василиса опускает ноги, становиться с опаской. Слежу со странным удовольствием, ну точно как батя, что радуется первым шагам своего детёнка. Наблюдаю с улыбкой, как делает неуверенные шаги, подпрыгивает и хлопает в ладоши.
— Класс! Не болит совершенно!
— А то! Ну а теперь, — чешу затылок, — пойду я. Пока ещё больше не начудили.
— Завтра жду? — переспрашивает она, провожая к калитке.
— Как и договаривались, — киваю. Тем более, странный гость так и не появился. Подозрительно.
— Тогда, — вновь румянец раскрашивает её белые щёки, — до завтра?