— Зат-то ср-тазу поня-ттно ста-ало-о, — ворчит кошка, деловито щёлкая хвостом, — Боги-и ум-ма ча-айную-ю лож-жечку-у отве-ес-сили. Всё в удач-чу влили, да и ту-у, в Купал-лу отобр-рали.
— Так, ты ж её, окаянная и забрала! — выкрикивает, не выдерживая, Тим! — Лучшие годы моей жизни, кошка драная, испоганила!
По небольшой поляне разносится грозное шипение, пантера прижимает уши и скалит пасть. Стальные когти скребут по лежанке, мне кажется даже, что вот-вот она спрыгнет и раздерёт нас всех, за компанию к Тиму, на месте.
— Ой, да не рычи! — машет в её сторону Лихо, совершенно не впечатлённый, — всё равно со своего насеста не спрыгнешь.
— А ты-ы и р-рад, да? Смотр-ри, Ти-им, когда-то ж-же найду-у спо-ос-соб, как догоню-ю, ка-ак…
— И что? Ну, догонишь? И что дальше? Девкой — то уже пробовала, не вышло.
— Ес-сли бы к дубу пр-ривязана не была, на лос-скуты бы пор-рвала!
— Так, может, потому и привязана, — Тимофей всё больше и больше распаляется, оставив нас с Хухликом сзади, походит к кошке почти вплотную. Она, вытянувшись в струну, клацнула перед его лицом зубами, да только достать не смогла. — Ну что ты за чудище, красивая же, голос — песня, а вредная — до одури. Выпороть бы тебя… — процедил он.
— С-сам виноват, ес-сли бы не твоя-я выходка, я бы нор-рмальной бабой была. Уж бы и замуж выйти могла.
— Ой да кому ты нужна, с характером таким?! И так не подар-рочек, а как кошкой стала, вообще озверела!
— Ой, вс-сё! Поди прочь, Лихо Одноглаз-зое, — покрутившись на месте, кошка вновь развалилась на лежанке. — Если хочеш-шь, чтобы я твоей дев-вке помогла, ос-ставь нас-с.
— Я не его девка! — попыталась возразить я, но мне показалось, что они оба меня даже не услышали.
— Батюшка, матушка… — залебезил Хухлик, аккуратно трогая Тима за рукав.
— Что?
— Ч-чего тебе? — рыкнули они, оторвавшись от игры в гляделки, почти одновременно.
— Васеньке… помочь бы. Я чего и говорю им, — зашептал в плечо, — хватит собачиться, нашли ж где…
— Поди пр-рочь, — мотнула головой пантера, — обращаясь к Лиходееву. — Ж-жди её у гр-раницы. Или с ответам-ми пр-ридет или ноги сам-ми пр-ринесут, в др-ремоте.
Когда мы остались одни, пантера некоторое время молчала, задумчиво всматриваясь в ту сторону, где исчез Хухлик с Тимофеем, а вот дуб словно ожил. Зашелестели в тихом, успокаивающем ритме листья, согнулись, словно хотели обнять Мирославу ветви.
— Да ну его, — словно оно живым было фыркнула она дереву, совершенно потеряв протяжность и рычащие нотки в речи. — Не видела его сколько… столько бы и не видеть! Сил моих нет, как бесит!
Ветер, шумящий в листве недовольно закружил листья дуба, путая в них дивный перезвон, как будто в одночасье запели песню несколько ловцов снов.
— Да не бурчу я, — возразила пантера, просто…
— Кхм, — постаралась обозначить своё присутствие. — Я, конечно, извиняюсь, но…
— А-а, забыла о тебе, — выложив лапу на лапу, пантера мотнула массивной башкой, вальяжно развалившись на золотой лавочке, — подойди поближе, девица.
Послушно подхожу, переступая бугрящиеся из-под земли корни.
— Присаживайся, — кивает она на один из них, ближайший к ней, — в ногах правды нет.
Видимо, не один год, и не один гость здесь штаны просиживал, корень был гладким, плосковатым, словно его отполировал кто.
На поляне воцарилась тишина, пока мы с пантерой играли в гляделки.
— В некотором царстве, некотором государстве… — завела она так неожиданно, что я аж на месте подскочила. — Ты чего пуганная такая?
— Ну, как бы… не каждый день разговаривающую кошку встречаю, — зябко поёжилась. — Со мной в доме живёт ворон и кот, они тоже разговаривают, правда, мысленно.